Александр Прокопович - Очередной конец света (сборник)

Другое место и как-то совершенно иначе. Вчера он чувствовал некую правильность своего места и своего желания. Как гимнаст, идеально выполнивший подход к снаряду, выгнувший тело на точный градус, задержавшийся в воздухе и вросший после прыжка в землю – не шелохнется, не вздрогнет. Любой судья даст первое место – не сможет не дать. Здесь было другое. Его тянуло к настольной лампе в углу менеджерского зала. Красная уродливая членистая укрепилась на столешнице, ждала прикосновения. Он уже почти коснулся, уже почувствовал холод металла, но все же отдернул руку. Просто опыт. Кирилл знал, к чему так тянет. Нужно просто не торопиться, быть медленным и неповоротливым, как океанский лайнер. Только так можно сделать правильный выбор. Очень захотелось послушать пластинку «Али-Баба и сорок разбойников». Наверное, из-за лампы. Кириллу показалось, что там, в любимой сказке, есть какой-то рецепт, надо просто внимательно послушать.

Стоило ему отказаться от лампы, от места-ловушки, места-приманки, как он почувствовал, угадал целую россыпь других мест силы. Одни тянули к себе, другие светили, ничего не обещая, просто обозначая путь. Его путь.

Он оставил машину и пошел из офиса пешком. Шел по Невскому, потом свернул, миновал большую клумбу, которая числилась по питерским меркам небольшим парком, потом еще квартал, остановился на перекрестке. За три квартала до главной улицы города было пусто и тихо. Вымершие офисы, замершие в ожидании покупателей ночные магазины с мутными стеклами. Одинокий троллейбус пройдет по парным непересекающимся линиям, замрет на остановке и, так никого не впустив и не выпустив, укатится прочь.

Здесь. На перекрестке улицы и переулка, не знающего светофора. Кирилл остановился на краю асфальтовой заплатки, потянулся, расставил ноги, будто ожидая удара. Это было не просто место силы – место СИЛИЩИ! Кирилл не гадал, не придумывал, всё уже сделано до него. Оставалось пожелать как следует, чтоб сбылось.

Этот звук отражался от домов ржавой пилой по стеклу, приближался, постанывал, кашлял, замирал на миг и снова бил… На этот раз водитель спорткара решил не дожидаться трех часов ночи. Кирилл был уверен, что это тот самый спорткар.

Одинокая фигура на перекрестке, кажется, стала тоньше и выше, Кирилл все тянулся, все загадывал – для всех, даром, и чтобы никто не ушел обиженный…

Переулок в три дома, выпрыгнувшая из-за угла низкая широкая машина не успела затормозить. Чтобы совершить чудо, Кириллу не хватило мгновения. Он успел удивиться – это был первый «Лотус», который он видел в Питере. Он умер в момент удара.

Спорткар остановился метрах в десяти, черные полосы тянулись по асфальту двумя траурными полосами. Водитель, парень лет двадцати пяти, невысокий, сухой, в приталенном кургузом пиджачке, наклонился над Кириллом. Они были даже чем-то похожи – мертвый и живой, даже кроссовки одного бренда. Водитель случайно шагнул на то самое место. Он почувствовал, он все понял, хотя, скажи ему кто-то о магии места, он бы даже не рассмеялся. Водитель спрятал мобильный телефон и сосредоточился. До того, как через перекресток проедет троллейбус, оставалось еще минут пять. Он успеет.

Тридцать пять градусов по Цельсию

Слишком жарко. С точки зрения проекта, это была даже не ошибка – погрешность. Температура в жилом блоке держалась на железобетонных тридцати пяти. Не смертельно. Половина человечества живет примерно так же, но у них есть ночь. У некоторых особенно везучих – сезон дождей. У везучих и богатых – кондиционеры. Тридцать пять. Условным днем и условной ночью, без шансов на хотя бы тридцать четыре с половиной.

Ляля все сделала первой. Её не остановили десятки камер и датчиков, она не думала о спецах, которые будут изучать эти записи годами. Ей было жарко уже два месяца. Она решила, что это слишком.

Когда она вышла из санблока лысая и голая, Кирилл не почувствовал ничего, кроме зависти. Через двадцать минут он был таким же безволосым и обнаженным. Так было легче. Зависть осталась. Так двигаться он не будет никогда, и никто не будет смотреть на него таким взглядом. А иначе на Лялю, идеально сложенную еще не так давно брюнетку, было смотреть невозможно.

У них был холодильник. И очередь. Сегодня был её день налить очередную порцию воды и ровно через шесть минут высыпать кубики льда в раскаленные стаканы. Шел третий месяц полета, два голых человека не чувствовали ничего, кроме жары, в которой, кажется, сварилось и умерло само время.

В начале полета казалось, что эти два с лишним года – счастливый лотерейный билет. Свадебный круиз, так и не состоявшийся за три года их супружества.

Круиз, в котором Кирилл полюбил считать. Каждый день добавлял к их счету сумму, ради которой можно было бы вытерпеть и кое-что похуже тридцати пяти градусов.

Гамма Змея – чуть больше тридцати шести световых лет. Двигатель Ковальского и две подопытные зверушки Кирилл и Ляля. Они не должны были делать ничего. Просто жить год туда, полгода там и год обратно. Остальное было за автоматами, за которыми не нужно было присматривать, они присматривали за парой разнополых представителей вида человека разумного.

Раз в неделю они должны были заниматься сексом. Это было прописано в контракте. Тридцать пять градусов. С точки зрения обнаружения обитаемой планеты в системе Гаммы Змеи градусы не имели никакого значения. Было каждый раз все труднее получать бонус за элементарные возвратно-поступательные движения.

Ляля не умела двигаться иначе, она шла к холодильнику так, как могли только мечтать профессиональные покорительницы сердец на всех многокилометровых путешествиях с подиумом и без.

Может быть, ему это казалось, несмотря на плюс тридцать пять, несмотря на график обязательной близости, Кирилл все еще был влюблен…

Ляля как раз протянула руку, чтобы открыть дверцу холодильника, когда стенка жилого отсека вспучилась жадным ртом. Автоматика среагировала мгновенно. Переборки опустились, отсекая поврежденный сегмент.

Кто-то талантливый решил, что переборки должны быть прозрачными, и Кирилл видел. Перепад давления в одну атмосферу – это немного. Падение температуры в вакууме происходит очень долго. Если бы не переборки, она бы спаслась. Через пятнадцать секунд она умерла. От удушья. В вакууме легкие очищаются быстро. Чуткие приборы зафиксировали каждое мгновение.

Оставшиеся два с лишним года Кирилл провел один. На следующий день после метеоритной атаки он залатал дыру размером с теннисный мяч. Остальное сделала вездесущая автоматика. Холодильник уцелел. Единственной потерей стал подопытный женского пола по имени Ляля. Останки Кирилл переложил в скафандр и поместил в негерметичный отсек. Иногда ему казалось, что все еще поправимо. Надо будет только медленно разморозить тело любимой. Иногда он проклинал ученых, которые изобрели двигатель Ковальского и не смогли сделать стенки корабля достаточно прочными.