Владимир Дрыжак - Точка бифуркации

- Ты, Дэн, темная личность, - сказал он после двухчасовой отсидки. - Восточный тип психики. Он европейцу не по зубам. Что ты мне все время Будду суешь?

- Так ведь святой человек, - заметил Вэнхуа.

- Мало что святой, мы тут не в храме... Как тебе это удается? Все равно ведь не поверю, что он один у тебя в голове...

В экипаже все знали с самого начала, что Калуца будет заниматься "мозговыми эффектами", однако до массового "зондирования подкорки" никто особого любопытства не проявлял. Во всяком случае, явно. А вот после этого вошли в моду кулуарные разговоры. Они, впрочем, не касались непосредственно деятельности Калуци а вертелись вокруг тайн подсознания и прочих сумеречных явлений души.

Сомов отметил два обстоятельства. Первое: судя по всему, возможности Калуцы произвели серьезное впечатление. Его статус в коллективе изменился скачком и начал приближаться к верхней отметке на шкале авторитетности и уважения. И второе: серьезные разговоры носили преимущественно парный характер, а во время трапез, то есть когда в каюткомпании собирался весь экипаж, свободный от вахты, те же разговоры носили характер иронический.

Судя по всему, гипотетические возможности Калуцы по угадыванию мыслей и душевных состоянии путем "околпачивания" почти на всех произвели угнетающее впечатление. Вероятно, здесь срабатывали какие-то защитные реакции психики людей. Подсознание старалось защититься от вторжения, срочно наращивая еще один слой, поэтому и он, Сомов, лишь спустя некоторое время отдал себе отчет в том, что побаивается Калуци. Да и вообще, образ этого доктора начал как-то подозрительно ассоциироваться с образом некоего потустороннего субъекта - любимца специалистов по изящной словесности.

Интересно и то, что обязанности судового кока с этих пор безропотно и по собственной инициативе взял на себя Дэн Вэнхуа. И уж совсем интересно, что он периодически ходил к Калуце для получения консультаций по поводу некоторых особенностей китайской кухни.

Однажды, примерно на тридцатые сутки полета, Калуца после ужина пригласил Сомова к себе в "лабораторию", сказав, что хочет посоветоваться. Сомов был, разумеется, удивлен, но последовал за Калуцей без наводящих вопросов. Через некоторое время появился и Асеев.

- Ну что, мужики, - сказал Калуца, - давайте обойдемся без преамбул. Я хочу ознакомить вас с некоторыми результатами. Они носят, естественно, предварительный характер и еще требуют осмысления. Но результаты эти пододвигают меня к тому, чтобы несколько изменить стратегию экспериментов, а поскольку она обусловлена предварительными договоренностями, я решил устроить совещание.

- Говори без обиняков, - сказал Асеев. - Куда уж дальше менять, я и так разрешил прогнать через "колпак" весь экипаж, хотя первоначально речь шла в нас двоих.

- Ничего не поделаешь, Ваня, у нас тобой, увы, несовместимые типы.

- Это я уже слышал.

- А что ты мне прикажешь делать, если это так!

- Совмещай. Есть вон Сомов-доброволец, есть я - тоже доброволец. Чего тебе еще надо?

- Ваня, тебе ли объяснять, что личность дается человеку от Бога...

- Послушай, Ричард, не дразни гусей! Мы и так вышли за всякие рамки. Я взял на душу грех за то, что нарушаю всякие ведомственные установления. Но грех нарушения элементарной порядочности во взаимоотношениях со своими подчиненными я на себя не возьму.

- А если найдутся еще добровольцы?

- Добровольцев не ищут среди подчиненных. Это во-первых. А во-вторых, мы в рейсе, и в экипаже нет лишних. Ты будешь истязать одного, а остальные будут тянуть за него лямку.

- Хорошо, я прекращаю эксперименты!

Асеев посмотрел на Калуцу и недобро усмехнулся. Потом поджал губы и процедил:

- Хорошо. Что ты хочешь?

- Мне нужен Сомов.

- Он в твоем распоряжении.

- Мне нужны оба Сомова!

- Все?

- Возможно, мне понадобится Свеаборг.

- Это исключено. Свеаборг - второй пилот и единственный квалифицированный навигатор. Это категорически исключено.

- А Сомов?

- Ты с ним говорил?

- Нет, мы ведь с тобой договорились...

- Хорошо, сначала поговори ты, а потом я поговорю. Но сначала я хотел бы понять, что ты затеваешь.

- Я хочу сделать перекрестную трансляцию на полной мощности. То есть проверить построения Шеффилда. Я хочу сделать это до того, как мы попадем в точку... Помнишь, у нас был разговор?.. И сделать то же самое, когда мы в ней окажемся. И сравнить. Но не просто сравнить, а записать фон, чтобы потом, в спокойной обстановке проанализировать. Объем информации - колоссальный, а у меня памяти только на четыре часа записи. Два здесь и два там - я так распределяю. Но предварительно, я бы хотел "приучить" их друг к другу.

- Кого - их?

- Сомовых. Они хорошо совмещаются - я даже удивился.

- Подлец, - произнес Асеев, помолчав, - знаешь ведь, что Женя тебе не откажет...

- Ваня, я тебе клянусь, что они совместимы! И очень, честное благородное слово...

- Хорошо.

- С завтрашнего дня, - быстро и с ноткой мольбы в голосе сказал Калуца.

Асеев одарил его взглядом, не удостоив ответом.

- Ваня, - продолжал Калуца, - если мы упустим эту возможность, я себе этого никогда не прощу. И тебе не прощу! Я буду являться тебе во сне каждый день и обзывать самыми паскудными словами. Я призову на помощь все силы ада, и они тебя замучают кошмарами.

- Лучше уж при жизни, чем потом, - произнес Асеев, но теперь его интонация была скорее дружеской. - Скажи мне, зачем ты на этот разговор пригласил нашего "зайца"?

- "Кролика", - поправил Калуца и мстительно добавил: - А я хотел, чтобы у нашего разговора был свидетель.

- Если он не решил, что это инсценировка - ты своего добился.

- Кроме того, я в завуалированной форме сделал ему предложение.

- И ты согласен? - Асеев повернулся к Сомову. - Подумай, Калуца - опасный человек. Сегодня он купит твое тело, а завтра потребует душу.

- Я согласен, - сказал Сомов, - ибо "если в мире исчезнет все зло - что, скажи, назовешь добром". Надо поддержать силы ада...

Глава 12

Утром мы со Спиридоновым легко позавтракали, после чего он исчез, а когда объявился, я даже присел от изумления. Передо мной стоял роскошный стопятидесятипроцентный ответственный работник. Одет Спиридонов был в великолепную тройку ослепительно белого цвета. Галстук - кремовый, с переходом в кофейный. А шляпа на нем была типа "восторг и упоение".

- А? - сказал Спиридонов. - Как?

- У-у! - сказал я.

- А это ты видел, - сказал он, доставая из жилетного кармана старинные механические часы-брегет в золотом корпусе. - Дед подарил. А ему - его дед. А отец того деда был купчина первой гильдии! Его, правда, при Сталине посадили, но часы эти он сохранил. Теперь они показывают новое время...