Анна Богданец - Клуб любителей фантастики, 2004

Утром на мокрой дорожке городского кладбища было очень много следов — отпечатки грязных кошачьих лап, клочки шерсти, лоскуты одежды, пучки травы. Наваленная у забора куча веток казалась слишком большой, неестественной, в ворохе опавших листьев виднелась тонкая женская рука с длинным, четким шрамом на тыльной стороне ладони.

У ступенек склепа лежал мертвый котенок. Его левый глаз был открыт. Он был рябой, нехороший.

Рисунки Виктора ДУНЬКО

ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 9 2004

Михаил Кондратов

ДЕЛО СЕМЕЙНОЕ

Вражеская армия оккупировала диван и не собиралась сдавать позиции. Игрушечные солдатики, танки и автомобили яростно оборонялись, но исход битвы не вызывал никаких сомнений.

— Полковник, передвинь артиллерию поближе! Ты же видишь, снаряды не долетают!

— Слушаюсь, генерал.

Не обращая внимания на плотный шквал огня, Тиша приблизился к дивану и стал собирать снаряды.

Какой чудесный сегодня день! У мамы на работе оказались какие-то важные дела, и она не смогла взять сына с собой. А папа и так никогда не брал его. В итоге Тихон остался безраздельным хозяином квартиры и мог делать все, что заблагорассудится. Вообще-то папа перед уходом прочел нотацию о том, чего делать не следует, но на то он и папа…

Еще при подготовке сражения Тиша вспомнил о своем сокровище, которое до сих пор получалось использовать в полную силу только на улице — двенадцать блестящих стальных шариков от подшипника. Он их выменял во дворе на папину электробритву (папа ею все равно не пользуется…) и все еще ждал разоблачения.

Тиша любил посылать в цель эти тяжелые, разрушительные снаряды. Теннисные шарики отскакивали от больших солдатиков, лишь слегка качнув их, а уж танкам и броневикам и вовсе не причиняли никакого вреда.

Он собрал снаряды в картонную коробку от грузовика и начал выбирать позицию для обстрела.

— Генерал, как ты думаешь, за тем холмом удобное место?

— Мы их оттуда разобьем в два счета!

— Можно открыть огонь?

— Огонь!

Тихон расположился в двух метрах от дивана, сразу за иллюзорным холмом. Генерал, полковник и тяжелая артиллерия одновременно, он метнул первый снаряд по ближайшему танку.

— Ба-бах! — шарик пролетел мимо выбранной цели, зато сбил солдатика, который, отлетая, зацепил еще пару.

— Ба-бах! — второй шарик с металлическим стуком врезался в танк защитного цвета и подбросил его в воздух.

— Ба-бах! Ба-бах! Ба-бах! — снаряды вылетали один за другим под аккомпанемент восторженных возгласов Тихона.

Использовав все двенадцать снарядов, он снова собрал их и продолжил сражение.

Наконец, осталось «снять» вражеского снайпера, который залег на спинке дивана, втиснувшись в ложбинку между подушками. Его коричневый маскхалат удачно сочетался с обивкой дивана, затрудняя прицеливание.

Бум! Шарик отскочил от стены и упал на диван. Мимо! Тихон бросил второй шарик. Опять мимо. Третий, четвертый, пятый… Снайпер продолжал обстреливать штаб.

Нет, так дальше дело не пойдет. Надо срочно что-нибудь придумать.

— Вертолеты! — в поисках вертолетов Тиша цепким взглядом обвел комнату…

Дом настороженно наблюдал за этими шалостями. Внешне это было солидное кирпичное девятиэтажное здание на сто восемь квартир. Но сам дом чувствовал из них только четырнадцать. Прочие же оставались темными пятнами, лишенными души. Не раз он пытался проникнуть в эти пятна, рвался изо всех сил в ту или иную сторону, но чернота не отступала.

Кто и почему распорядился, чтобы все оказалось именно так, — он не ведал. Собственно говоря, все свои знания он почерпнул от единственного друга — старинного книжного шкафа ручной работы. Странное совпадение: во всей подвластной дому территории был всего один самостоятельно мыслящий предмет, да и тот оказался аккурат в квартире, которую он с самого рождения считал своим сердцем.

Нет, о сердце он подумал позже — уже тогда, когда появился шкаф и рассказал ему о том, как устроены люди. А до тех пор он просто чувствовал, что здесь, в угловой квартире первого этажа ему уютней всего. И не уютней даже (это слово он тоже узнал от шкафа), а как-то светлее.

Дом так и не научился читать. Он не мог различить ни одной буквы, и даже в самых больших книжках (шкаф упорно твердил, что это книги для самых маленьких) с трудом различал лишь картинки. Зато он хорошо понимал людей. И бережно опекал все остальные предметы, лишенные собственной души. Кстати, когда он выложил шкафу свои размышления о сути вещей, у того случился длительный приступ бурного веселья. Дом слегка обиделся, но виду не подал и продолжал придерживаться своего мнения.

И в этой же квартире, в очередной раз подтверждая, что все в мире находится в равновесии, жило самое вредоносное существо на свете. Звали его Тихон.

Рано утром, когда Тиша еще спал (его обычно будил папа, который отправлялся на работу позднее), мама обнаружила, что еще вчерашним вечером поглаженное и повешенное на тремпель платье за ночь чудесным образом переместилось на спинку стула, попутно превратившись в скомканную тряпку.

— Кажется, скоро он сведет меня с ума, — пожаловалась мама, разбудив отца. — Зачем, ну зачем, скажи на милость, он это сделал?

— Не переживай ты так. Лучше подумай, какую изобретательность он проявляет!

— Это точно. Его бы энергию да на благое дело.

— Он ведь не со зла. Вот погоди: вырастет, поумнеет — тогда и благие дела начнутся.

— Жду, не дождусь. Ладно, спи, тебе еще рано.

— Ага, — муж повернулся на бок и засопел.

Ира вздохнула. Оптимизму Сергея можно позавидовать. Несмотря ни на какие проделки сына, отец в нем души не чаял. Правда, на шею садиться не позволял, но за ремень взялся лишь однажды. Хотя Ира считала, что не повредило бы и чаще.

До двух лет они называли сына «Тихон-тихоня». Потом эта шутка стала чересчур нарочитой. Еще в ту пору, когда они никак не могли выбрать имя, один из друзей мужа перефразировал капитана Врунгеля: «Как ребенка назовете, так он жизнь и проживет». Пророчество сбывалось с точностью до наоборот…

Скверный характер Тихона в сочетании с энергией здорового шестилетнего ребенка и похвально высоким умственным развитием представлял собой адски взрывоопасную смесь. Даже вдвоем с мужем им не всегда удавалось справиться с ролью Церберов или предугадать ход его мыслей. Она хорошо помнила один из таких случаев.

Тогда Тиша воспользовался тем, что родители увлеклись фильмом, абсолютно беззвучно стащил из ванной легкую дюралевую швабру и попытался достать с книжной полки папин «Игл».