Джон Руссо - Полночь

Гвен последний раз вскрикнула и сразу же смолкла - кинжал полоснул ее по горлу, и жизнь вытекла из девушки под бульканье крови, наполняющей ритуальный сосуд.

А под сводами церкви вновь звучала молитва Нанси:

- ..Да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя...

Но молитва тут же утонула в садистских подвываниях и экстатических стонах, разнесшихся над головами сектантов. Они вконец обезумели, со звериным вожделением в глазах наблюдая, как льется в кубок живая человеческая кровь.

А в клетке наверху Нэнси молила Бога, не щадя голосовых связок, чтобы перекричать жуткий гул, царящий внизу:

- Упокой, Господи, душу ее и души всех невинно убиенных во Царствии своем...

Гвен сидела у алтаря уже мертвая, обвиснув на залитых кровью ремнях. Теперь кожа ее стала бледной, как у Синтии, а струйки крови, переполнив кубок, стекали по груди девушки прямо на пол. К этому моменту уже все без исключения члены братства чувствовали сильное сексуальное возбуждение. А Станфорд Слэйтер, владелец похоронного бюро, даже успел испытать оргазм, наблюдая, как умирает Гвен. В порыве безудержного экстаза многие прихожане Синтии посрывали с себя черные одеяния, и теперь, покрывшись потом, тяжело дышали в предвкушении общей оргии и дрожали от нетерпения поскорее отдаться друг другу.

Не в состоянии контролировать свое тело, Морган Дрей сидел в луже собственной мочи, которую он, впрочем, тоже не чувствовал.

А сквозь прутья тесной собачьей клетки Нэнси отчаянно выкрикивала:

- Прости их, Господи! Они не ведают, что творят. Набрав кубок крови до самых краев, Льюк передал его Синтии, и та двумя руками подняла сосуд над головой.

- И этой кровью даруй же, о Господь Сатана, вечную жизнь нашей возлюбленной матери! Чтобы она, верная и покорная раба твоя, смогла во веки веков пребывать вместе с нами!

Морган Дрей с ужасом наблюдал, как Синтия приблизилась к мумии своей матери, поднесла кубок к ее мертвым губам и дала ей "выпить" дымящейся крови. Алые струйки потекли по подбородку мертвой старушки.

А Синтия уже взяла в руки серебряный кинжал и повернулась к Моргану.

- Спасибо, - чуть слышно прошептал он, когда кинжал по рукоять вошел в его тело. Он не чувствовал боли, и лишь по звуку смог догадаться, что нож вонзился ему в пах, и теперь, очевидно, из него хлынула целая лавина крови. Но он почему-то не умирал. Хотя уже безумно хотел скорее встретиться со своей смертью. "Видимо, я слишком рано поблагодарил ее", - промелькнуло у него в голове. И снова в воздухе блеснуло лезвие, проткнув его тело - и опять Морган не смог умереть... И лишь при третьем ударе, когда Синтия направила смертоносный металл ему прямо в солнечное сплетение, а оттуда - в сердце, Морган Дрей вздохнул с облегчением.

Потом Синтия, наклонившись над мертвым профессором, привычным движением перерезала ему сонную артерию. Вздох восхищения пронесся по рядам сектантов. Все молча наблюдали, как Синтия набирает "освященную" кровь и сама делает первый глоток.

Потом к ней подошел Стэнфорд Слэйтер и, приняв кубок из ее рук, тоже поднял его к губам. И тогда все "ведьмы" и "колдуны" повскакивали со своих мест, тесной толпой сгрудившись у алтаря - каждый ждал своей очереди, чтобы отведать жертвенной крови.

Наконец Синтия сняла свою запачканную кровью белую робу. Соски ее затвердели, и она вся трепетала в предвкушении близкого секса. Братья смотрели на сестру с нескрываемой похотью. А минуту спустя возле трупов Гвен и Моргана уже началась безумная оргия.

Запертая в клетке среди воплей, стонов и улюлюканья сумасшедших фанатиков, Нэнси тихо молилась, и слова ее шли из самой глубины души:

- Верую во единого Бога-Отца, вседержителя, творца Неба и Земли, видимого же всем и невидимого; во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия...

Закончив молитву, она перекрестилась и убежденно добавила:

- Я никогда не буду служить ложному богу! Голос девушки звучал твердо и решительно, и весь был словно пропитан несокрушимой верой. Она уже не чувствовала прутьев, сковавших ее свободу. И смерть перестала страшить ее. Дух Нэнси ликовал. А сжатые вместе ладони и пальцы были устремлены вверх, к небесам, где, как считала Нэнси, ее ждет Господь Бог.