Денис Бурмистров - Равновесие Парето

Он наклонился ко мне.

— А теперь, на счет три, ты проснешься, и все это исчезнет. Готов?

— Что? — не понял я. Мне показалось или?..

— Закрой глаза, — скомандовал Олег. — Закрой, не бойся. Это лишь иллюзия, лишь матрица. Закрой глаза.

Я подозрительно посмотрел на геолога. Тот был предельно серьезен. Я, все еще ничего не понимая, опустил веки.

— На счет три все вернется на свои места. Пропадет Славинск, и ты окажешься у себя дома, в своей постели, — донесся голос Карчевского. — Раз! Два! Готов? Три!

Наступила тишина.

Я не смел открывать глаза. Я пытался осмыслить слова геолога.

— Молодец, — вдруг раздался голос Олега. — Не веришь в сказки. Теперь, прежде чем открыть глаза, слушай. В кино и в книгах все бывает просто. Сначала сложно, а потом просто. Но в реальной жизни первый попавшийся учитель физики не сможет собрать атомную бомбу, военный вряд ли окажется элитным спецназовцем, а бородатый геолог — ответом на все вопросы. Так не бывает, Игорь.

Я открыл глаза. Напротив меня возвышалась на табуретке большая фигура Карчевского. За окном был неизвестный мне пейзаж.

— Я понимаю, что тебе хочется заякориться за что-то конкретное, поставить во главу угла некую аксиому и плясать от нее, — склонив голову на бок, продолжил Олег. — Решить, что ты сошел с ума и действовать соответствующе. Решить, что прилетели инопланетяне и это все их эксперимент — и вновь делать то, что подобало бы в такой ситуации. Тебе нужна конкретика, Игорь, но ты не к тому человеку обратился. Не надо полагаться на мое мнение. Ни на мое, ни на чье-либо. Потому что здесь никто точно не знает что происходит. И я боюсь, что вряд ли узнают в ближайшие дни. Если только не придет некто, кто все расставит по полочкам. Но как мы уже решили — так не бывает, верно?

Олег вновь закурил, повернулся к столу и облокотился локтями о столешницу. В какой-то миг в его глазах промелькнула непонятная грусть, но тут же вновь сменилась насмешливо-ехидным выражением.

— Не грузись. У тебя водка есть? — обратился он ко мне.

— Коньяк где-то остался, — попытался вспомнить я.

— Тащи, — решительно кивнул геолог. — Не люблю я эту дубовую бурду, но за неимением, как говориться.

Я сходил в комнату, достал из шкафа бутылку. Там было чуть больше половины. Вернулся на кухню.

— Не густо, — протянул геолог. — У тебя случайно сифона нет? Щас бы прогнали коньячок через сифон, с газами оно конкретнее рубит, ежели выпить охота, а выпить мало что есть.

Я смутно догадывался, что такое сифон, детские воспоминания подсовывали изображение графина с газовым баллончиком, но покачал головой.

— Нет, не видел.

Вытащил два стакана, поставил на стол. Со смешенным чувством понял, что если сейчас выставлю остатки еды на стол, то до завтра ее не хватит. Но не выставить не мог, неудобно выходило.

Я подтянул к центру стола тарелку с сухарями из нарезанного кубиками черного хлеба, вытащил из холодильника несколько вареных картофелин.

— Я все равно не понял при чем тут инопланетяне, — покачал головой я. — Думаешь, они каким-то образом связаны с твоей находкой?

— А что? — пожал плечами Олег. — Вполне рабочая версия. У тебя есть другая?

— Нет, нету.

— И у меня нет. А верить-то хочется во что-то, да? Хочется.

— А что ты у Колодцев делаешь? Пытаешься найти еще этих своих фиговин?

— У меня там сетки вниз опущены, в воду, — отозвался Карчевский, отвинчивая крышку коньяка. — Вода со стороны магнитной аномалии идет. Глядишь, вымоет чего интересное. А еще я там храню честно украденный синтезатор частот. Лежит он там себе, перебирает потихоньку все диапазоны, если слышит волнения в эфире — записывает.

— И как успехи?

Олег многозначительно помахал в воздухе рукой, разлил коньяк по стаканам.

— Кстати, вот тебе в копилку теорий, — произнес он, ставя бутылку на стол. — Сегодня ночью я видел сияние со стороны лагеря спасателей.

— Сияние? — моргнул я.

С улицы донесся истошный крик. На короткий миг наши взгляды с Карчевским встретились, а потом, сметая табуретки на пол, мы бросились к окну.

Из окна открывался вид на рощу. Скособоченные ивы с черными прострелами ветвей в желтом наряде. Похожие на тряпичных кукол, которые одевали раньше на чайники для сохранения тепла, такие же дутые, объемные, с широкими подолами. Внизу — кажущийся отсюда пышным и бархатным ковер из опавших листьев. Узкая, еле заметная дорожка, обозначенная по бокам маленькими камушками.

По дорожке, в сторону дома, загребая листья ногами, тяжело бежал человек. Мужчина средних лет, в потертого вида одежонке. Растрепанные русые волосы, вытянутое от страха лицо с крупными пятнами глаз. Вид он имел усталый, его качало из стороны в сторону.

Создавалось впечатление, что он старается держаться середины тропинки, но ему это удается с трудом. Вот он упал, разметав листву, суетливо вскочил, скользя ногами на месте, побежал вновь. Голова его крутилась из стороны в сторону, будто беглец старался заметить что-то, но не знал, в какой стороне оно появится.

— Смотри, возле деревьев, слева, — горячо прошептал Олег, упираясь лбом в стекло.

Действительно, позади беглеца, в тени деревьев, двигались какие-то фигуры. Низко свисающие ветви мешали рассмотреть их получше, но фигуры были черными, размытыми, быстрыми. Они то появлялись, то исчезали за стволами ив, неуловимо для глаза мелькали возле кустов, неумолимо следовали за человеком.

Беглец тоже заметил преследователей, закричал вновь, тонко и жалобно. Упал на колено, пробежал вперед на четвереньках, вскочил и поковылял дальше, цепляясь за ветки.

Одна из фигур отделилась от тени, будто сама была частью ее, черной каракатицей накрыла бегущего человека, повалила на землю. Отчаянный крик, полный ужаса, достиг наших ушей.

Какое-то время было видно отчаянное барахтанье, мелькающие ноги в пыльных ботинках и руки со скрюченными пальцами. Потом борющиеся перекатились под свисающие до земли ветви тополя. Я силился разглядеть хоть что-то под желтым паланкином, но вскоре даже ветви перестали раскачиваться и лишь листья трепетали на ветру. Движущиеся тени, черные фигуры, скрывающиеся в глубине рощи, тоже куда-то подевались, растаяли или слились с осенним полумраком деревьев. Наступила тишина.

Я только сейчас заметил, что не дышу. С каким-то всхлипом я захватил ртом воздух, отстранился от окна.

— Что это было? — я обратился к Карчевскому с нескрываемой дрожью в голосе.

Геолог хмуро смотрел в окно, пожевывая губы. Не поворачиваясь ко мне, проговорил:

— Надеюсь, что все же не инопланетяне.