Вера Чиркова - Свадьба отменяется

И сквозь него прорывался целый поток противоречивых и странных чувств, тревога и надежда, жалость и злорадство, тоска и ожидание. Но все перекрывала тщательно скрытая в глубине души ненависть, тяжелая, застарелая и безысходная, как сопутствующее ей отчаянье.

Да как же он умудряется еще и лечить, отдавать свою силу и энергию, если его сердце до краев полно вовсе не свойственными лекарям разрушающими эмоциями? Лекарь - это второе после учителя призвание мага, вырастаюшее на мощном источнике внутреннего добра и сострадания, и невозможное без полной самоотдачи.

Со стороны винтовой лестницы послышались чьи-то уверенные шаги, торопливо цокающие каблуками по железным ступеням, и Гизелиус весь обратился в слух, гадая, чем грозит ему визит нового гостя.

- Меня господин послал… сказал, тут убрать нужно… - девичий голос явно заигрывал с молчаливым Ди, но тот ответил с прежней бесстрастностью.

- Убирай, да принеси из шкафа чистое белье… его переодеть нужно.

- Ничего себе… - потрясенно шепнул женский голос возле самого уха магистра, - это вы его так?

- Не мели языком, а делай что велено, - сухо отозвался Ди, и магистр ясно понял, откуда берутся в припортовых тавернах байки о творящихся в подвалах совета изуверствах.

Вот такие служаночки и разносят, с молчаливого попустительства странного Ди. Да ведь она теперь ни есть, ни спать не сможет, пока не шепнет пару словечек одной-двум подружкам. Ну а те как водится тоже не преминут поделиться новостью… и через полдня о искалеченном старичке будут знать все кухарки города. Вот потому и существует у магов правило принудительного молчания и хранятся столько лет в незыблемости секреты ковена, что рассказывать тайны не стоит даже самому себе.

Ди отстегнул с ног магистра ремни и кандалы, и служанка, ловко стянув с пленника мокрое белье, аккуратно обтерла его сухой тряпкой. Гизелиусу пришлось легким мановением магии оттянуть кровь от лица и ушей, никогда еще магу не бывало так стыдно. Однако девушка, видимо, вовсе не считала, что пациенту следует чего-то стыдиться, наоборот, переодев пленника, подсунула под его спину свернутый кусок полотна, жалостливо сообщив лекарю, что так бедолага хоть легкие не застудит.

- Тут не холодно - ровно уронил Ди, продолжая щедро вливать в пациента жизненную энергию, старательно не касаясь головы, хотя иногда и проводил над ней руками, словно по инерции.

Гизелиус терялся в догадках, и напрягался в тревожном ожидании, но только до тех пор, пока не ощутил осторожного касания чужой магии. Стихией этого лекаря было вода, и хотя сам магистр предпочитал обращаться к огню, энергии это не меняло. Просто чувствовалась она чуть по-другому, попадая в хранилище.

Да что же он делает, ведь мало того, что выкладывается на лечении, еще и отдает последние запасы пленнику… который через пять часов должен выглядеть еле живым.

Хотя… а откуда она взялась, эта цифра - пять? При такой интенсивности процесса излечения магистр уже через полчаса почувствовал себя вполне здоровым и достаточно бодрым, чтоб уйти отсюда своими ногами… значит дело вовсе не в нем.

Как там сказал Вестур? Доложишь через три часа? Так не в том ли все дело, что не он, Гизелиус, а лекарь Ди должен через три часа выглядеть совершенно вымотанным и обессиленным… наверняка у Вестура всегда с собой амулеты проверки общего магического фона. И если учесть, что их изготавливают только входящие в ковен маги и никогда не делают настолько точными, чтоб каждый непосвященный мог с точностью до грана определить мощность мага, то понятно, чего добивается Ди. Казаться намного более слабым магом, чем он есть на самом деле.

А это может означать только одно, он чего-то боится. И Гиз даже кажется, догадывается, чего - того же, чего в свое время испугался он сам. Что и говорить, Вестур умеет держать магов разных мастей и степени одаренности в страхе.

Значит нужно попытаться помочь парню… но сначала как следует проанализировать его поведение. Иначе можно только навредить… и ему и себе, не стоит забывать, что этот подвал оборудовался под присмотром Вестура, и наверняка проныра предусмотрел какую-нибудь хитрость на случай, если захочет подсмотреть за происходящим в лаборатории. И, если принять это размышление за факт, сразу становятся понятны и неестественная молчаливость лекаря и его обманные пассы над головой магистра.

Гизелиус задумался, пытаясь сообразить, каким образом пообщаться с Ди и в то же время не насторожить Вестура или поставленного им неведомого надзирателя. Но вскоре понял, что лекарь размышлял об этом значительно дольше и уже успел продвинуться в своих изысканиях.

На коже магистра, в районе груди, вдруг появилось ощущение прохлады, словно ползла холодная струйка воды. Хотя маг точно знал, ничего подобного на самом деле нет, это один из трюков магов воды - забрать у подвластной стихии немного тепла. Когда он еще только учился магии в группе магистра Денбрези, один из приятелей любил пугать этим фокусом юных магинь. Девушки почему-то всегда думали, что под блузку заползла змея, начинали визжать и торопливо стаскивать одежду, обнажая так интересующие юного оболтуса части тел. Закончились эти шутки суровым наказанием, среди девиц оказалась племянница учителя. Но главное не в этом, таким методом оказалось очень удобно подсказывать друзьям, забывшим ответ, рисуя на коже спины первую букву нужного слова.

Гизелиус вынырнул из сладкой ностальгии и попытался понять, что изобразил Ди на его собственной коже?! И как ни крутил в уме странный крючок, он напоминал только одно, вопросительный знак. Надо же, как ловко и осторожно, не маг никогда не догадается, а маг, потерявший разум - не сумеет ответить.

Гизелиус шутя снял с кожи прохладу надписи и согрел своей стихией целых три знака, причем, вспомнив про возможных наблюдателей, расположил их под кожей. И ничего, что появилось ощущение начинавшего греть горчичника, какими его лечила в детстве мать, зато рассмотреть никому ничего не удастся. А лекарь почувствует тепло и легко сумеет прочесть слово "да" и восклицательный знак.

Ди несколько секунд неверяще водил руками над щуплым тельцем старика, зажатым в специальные кандалы, чтоб не имел возможности сопротивляться, если его приговорят к самому страшному наказанию, и пытался сохранить невозмутимое выражение лица. Однако, несмотря на долгие тренировки, удавалось это плохо, неожиданно полученный ответ так потряс его, что не осталось никаких сил для маскировки. И тогда лекарь притворно застонал и обессиленно опустился на пол, словно больше не мог держаться на ногах.

Гизелиус сполна ощутил его растерянность, взрыв счастья и сомнений, решимость и робость одновременно. А потом все перекрыл испуг и уверенность, что нужно срочно запутать врагов, никем иным Вестура и его преданных помощников этот лекарь не считал.