Питер Уоттс - Ложная слепота (сборник)

Да, именно одиноких. Мы должны были либо действовать поодиночке, либо исследовать меньшую территорию, а потому решили разделиться, словно блицкартографы в поисках Эльдорадо. Все наши действия основывались исключительно на вере – в то, что общие принципы внутренней архитектуры «Роршаха» можно извлечь из снятых на бегу мерок; в то, что «Роршах» в принципе представляет собой единое целое. Предыдущие поколения поклонялись злобным и непостоянным духам. Наше уверовало в упорядоченность мира. Здесь, в чертовой пахлаве, поневоле задумаешься, не подобрались ли предки ближе к истине…

Мы шли вдоль тоннеля. Наша цель была различима простым человеческим глазом: не столько зал, сколько перекресток, свободное пространство на стыке дюжины проходов, расходящихся в разные стороны. Кое-где на глянцевых поверхностях мерцали рваные сетки ртутных капель; сквозь материю стен прорывались блестящие выступы, как горсть крупной дроби, вмятой в мокрую глину.

Я взглянул на Бейтс и Сашу:

– Панель управления?

Майор пожала плечами. Ее роботы «обнюхивали» провалы тоннелей вокруг, осыпая их сонарными импульсами. Отзвуки расчерчивали на моем дисплее клочковатую трехмерную карту: цветные кляксы, размазанные по невидимым стенкам. Мы были точками в центре нервного узла, стайкой паразитов, обсевших огромного и выеденного изнутри хозяина. Коридоры изгибались плавными спиралями, каждый в своем направлении. Сонар заглядывал в их глубину лишь на пару метров дальше наших взглядов. И ни зрение, ни ультразвук не позволяли с ходу отличить один туннель от другого.

Прежде чем уйти собственной непроторенной тропой, Бейтс ткнула в сторону одного из проходов:

– Китон!

И другого:

– Саша!

Я нервно заглянул во тьму.

– Какие-то особые…

– Двадцать пять минут, – отрезала она.

Я развернулся и медленно поплыл по указанному пути. Тоннель загибался по часовой стрелке пологой, непримечательной спиралью; даже без тумана метре на двадцатом из-за кривизны входа в коридор было бы не видно. Зонд плыл впереди; тысячей крошечных челюстей стучал сонар, с далекой катушки на перекрестке разматывался фал.

Поводок меня успокаивал, хоть он и был короткий: пехотинцы действовали в радиусе девяноста метров, не больше, а мы получили строгий приказ прятаться под их «крылом». Эта мрачная, чумная нора может вести в самый ад, но никто не ждет, что я полезу далеко, – мою трусость одобрили сверху.

Еще пятьдесят метров. Пятьдесят – и я смогу развернуться и драпануть, поджав хвост. А до тех пор надо лишь стиснуть зубы, сосредоточиться и записывать. «Все, что видите! – приказал Сарасти. – И чего не видите. Насколько это возможно». И надеяться, что новый, сокращенный лимит времени истечет прежде, чем «Роршах» очередным пиком отправит нас в слюнявый маразм.

Стены вокруг сотрясались, будто плоть свежей добычи. Что-то промелькнуло мимо с тихим хихиканьем…

Сосредоточиться. Записывать. Если робот этого не видит, оно не существует.

На шестьдесят пятом метре очередной призрак забрался ко мне под шлем. Я пытался его игнорировать, пытался отвернуться. Но фантом колыхался не на краю поля зрения, а плыл прямо посереди смотрового стекла комком клубящейся тошноты, застывшей между мной и дисплеем. Я стиснул зубы и постарался отвести взгляд, глядя в глухую кровавую мглу по сторонам, наблюдая за судорожно разворачивавшимися траверсами в маленьких окошках, подписанных «Бейтс» и «Джеймс». Там – ничего. А тут, прямо под носом, очередной «роршаховский» мозгоед заляпал грязными пальцами экран сонара.

– Новый симптом, – сообщил я. – Непериферические галлюцинации, стабильные, но практически бесформенные. Пика нет, насколько могу…

Вкладку с ярлычком «Бейтс» резко занесло.

– Кит…

Голос оборвался, окно погасло.

И не только окно Бейтс. Вкладка Саши и сонар зонда моргнули и погасли в тот же момент, дисплей опустел, если не считать внутренней телеметрии скафа и мерцающего красного индикатора «Связь прервана». Я резко обернулся – пехотинец висел на своем месте, в трех метрах за моим правым плечом. Я хорошо видел оптический порт – вделанный в кирасу рубиновый ноготок.

А оружейные порты нацелились прямо на меня.

Я застыл. Робот, словно от ужаса, трясся на магнитном ветру. Ужаса передо мной. Или… перед чем-то за моей спиной.

Я начал разворачиваться. В глазах зарябило от помех, откуда-то – тихо-тихо – донесся вроде бы голос:

– …думай шевели… Кит… не…

– Бейтс? Бейтс?!

На месте «Связь прервана» расцвел новый индикатор. По неизвестной причине пехотинец переключился на радиосвязь, и, хотя мы находились на расстоянии вытянутой руки, я едва мог разобрать его слова.

Фарш из слов:

– …у тебя… прямо перед то…

И Саша, чуть яснее:

– …ак он не видит?..

– Вижу что? Саша! Кто-нибудь! Чего я не вижу?

– …прием? Китон, ты меня слышишь?

Бейтс каким-то образом усилила сигнал. Помехи гремели, словно океан, но теперь я мог разобрать слова на их фоне.

– Да! Что?..

– Не шевелись, ты понял? Замри! Подтверди.

– Подтверждаю, – зонд неуверенно держал меня на прицеле. Темные зрачки стереокамер судорожно моргали, стягиваясь в точки. – Что…

– Китон, прямо перед тобой что-то есть. Между тобой и солдатом. Неужели ты не видишь?

– Н – нет. Дисплей сдох…

– Как он может не видеть, – вмешалась Саша, – когда оно прямо…

– Размером с человека, – Бейтс повысила голос, – радиально-симметричное, восемь-девять конечностей. Вроде щупалец, но… сегментированных. Шипастых.

– Ничего не вижу, – проговорил я.

Но я видел, как что-то тянулось ко мне – в саркофаге, на борту «Тезея». Видел, как оно неподвижно лежало, свернувшись клубком в корабельном хребте, наблюдая, как мы выкладываем свои планы.

Я видел, как сжималась в комочек синестет Мишель. Его нельзя увидеть. Оно не… невидимое…

– Что оно делает? – спросил я.

Почему я его не вижу?

– Просто… висит в воздухе. Руками помахивает. О, ч… Кит!..

Пехотинцу как будто отвесил пощечину великан, и робота снесло в сторону, приложив о стену. Внезапно вернулась лазерная связь, напитав дисплей данными: взгляд из глаз Бейтс и Саши, несущихся по инопланетным тоннелям, и сигнал с камеры зонда, чей объектив уперся в скафандр с надписью «Китон», накарябанной на кирасе по трафарету. И рядом с ним что-то наподобие морской звезды, бьющей воздух лишними руками.

Банда вывалилась из-за поворота, и теперь я почти увидел нечто, трепещущее как воздух от жара. Существо было огромное и шевелилось, но всякий раз, когда я пытался остановить на нем взгляд, тот будто соскальзывал. «Оно не настоящее, – с истерическим облегчением подумал я. – Это очередная галлюцинация!» Вдруг появилась Бейтс, и тварь оказалась прямо передо мной – без всякого мерцания и абсолютно реальная; ничего, кроме схлопнувшейся волны вероятности и неоспоримой массы. Обнаруженная, она метнулась к ближайшей стене и промчалась над нашими головами. Суставчатые щупальца хлестали воздух бичами. Короткий гулкий стрекот за спиной – и создание повисло посреди туннеля, обугленное и дымящееся.