Андрей Круз - Лучший гарпунщик

Торг продолжался долго, не меньше часа. Вождь говорил односложно, солидно, но стоял на своей цене как упертый поначалу, и снижал ее лишь тогда, когда Вера предлагала какие-то новые варианты обмена. Сама она раскраснелась от возбуждения, часто отдувалась, и как мне кажется, чувствовала себя в этой ситуации как рыба в воде, видать, купеческая кровь о себе знать давала.

Начали перегрузку. Бочонки с сидром, связанные проволокой вязанки железных полос и рулоны тканей загружались в прочный деревянный ящик, который поднимался краном и подавался прямо на плот, где и разгружался. А взамен в него укладывались туеса со смолой, каждый из которых Вера вскрывала, когда тот попадал на борт, тыкала в вязкую, пахнущую свежим деревом смолу длинным стальным шилом, нюхала, растирала на пальцах, в общем — проверяла. Вождь смотрел за всем молча, без раздражения, и как мне показалось, даже с оттенком некоего одобрения. Вроде как наблюдал за процессом чьего-то обучения, и ученик демонстрировал успехи.

Когда последняя порция туесов покинула плот, поднятая лебедкой на шхуну, вождь кивнул удовлетворенно, затем сказал:

— Купи две женщины. Молодые, сильные, хорошо продашь.

При этом в глазах у него мелькнула некая тень лукавства, словно он намеренно придержал самый трудный вопрос экзамена до конца, и теперь ждет, что тот сможет ответить. И Вера заметно растерялась.

— Что за женщины? — спросила она явно для того, чтобы просто выиграть время на размышление.

— Племя Рыбы-Змеи. — ответил вождь. — Воины ходили за добычей к подобным червям. Трусы бежали, смелые подохли, не защитив женщин. Купи, они молодые, сильные. Могут работать, могут радовать мужчин.

— Я не торгую людьми. — чуть справилась с растерянностью Вера.

— Продай тем, кто торгует. — пожал плечами вождь. — Скоро за них не дадут десяти орехов, не то, что золота. А если рыбы станет мало, мы их убьем, кто будет кормить пленных в плохой год?

Признаться, последнего пассажа в речи вождя я не понял, в моем представлении молодые и здоровые рабыни вроде как должны быть ценностью в обществах, где работорговля была нормой. Но Вера не удивилась, а вроде как снова озадачилась. Затем сказала:

— Мы поговорим. Подожди.

— Хорошо. — кивнул вождь. — Товар отдан, женщины стоят золота. Я жду.

Схватив за рукав, Вера потащила меня к трапу, а затем — в свою каюту, где с маху уселась на койку, уставившись на меня заметно испуганными глазами.

— И что делать? — спросила она.

— Ты меня об этом спрашиваешь? — удивился я вопросу. — Я же ничего об этом не знаю. Не понимаю даже, о чем говорил вождь, когда завел разговор про десять орехов.

— Пленным женщинам здесь плохо. — заговорила она. — Домой им уже не попасть никогда, они были на острова врагов и могут рассказать, как там все устроено. В племени Колючего Ската они могут только работать, и то на самых тяжких работах. Пройдет год, и они будут старухами.

— А просто как женщин, если они такие молодые, племя их не использует? — удивился я.

— Люди племени могут спать с женами, но не с рабынями. — объяснила Вера. — Рабыне женой не быть никогда. Если же воин спит с рабыней, он слабнет духом. Покровители племени, духи, в которых негры верят, такого не простят. Лишат или храбрости, или даже мужской силы.

— Получается…

— Получается, что для них лучший выход быть проданными купцам. Он могут креститься, и стать обычными людьми, они могут где-то работать, а негритянки часто даже любят идти в дома шлюх. Им кажется, что жизнь там простая и веселая. И молодых такие дома покупают с радостью.

— А в чем ты сомневаешься? — уточнил я.

— Для того чтобы продавать людей, надо иметь лицензию. Если таможня найдет негритянок и узнает, что мы их купили прямо в племени, будут неприятности. Даже судно могут отобрать.

Мне вспомнилась лукавая искра в глазах вождя, когда он говорил о женщинах. И его странный, оценивающий взгляд. Как-то не так все просто в этой истории, как кажется на первый взгляд.

— Вера, скажи, а вождь знает про то, что ты не можешь покупать рабов.

Она чуть растерялась, но кивнула.

— Знает.

— А твой отец покупал у него рабов?

— Никогда. — сразу ответила девочка.

Я кивнул удовлетворенно, придя к конкретному выводу. По крайней мере, решил, что понял мотивы вождя. И сказал:

— Отказывайся. Скажи прямо, что людьми не торгуешь и пусть впредь не предлагает.

— Жалко их. — вскинулась она. — Нет страшней судьбы, чем женщине одного племени жить в рабынях в другом. Пусть лучше в трактирные подавальщицы их купят! Так же нельзя!

— Отказывайся. — усмехнулся я. — Все решится само собой, увидишь.

— Если они погибнут в племени, грех будет на тебе. — сурово сказала девочка. — Перед лицом Всевышнего.

— Хорошо, пусть грех. — ответил я. — Но все равно откажись, я знаю, что говорю.

— Пошли. — не тратя времени на дальнейшую болтовню, поднялась с койки Вера.

Вождь словно и не пошевелился с того момента, как мы ушли вниз. Так и стоял в горделивой позе, скрестив руки на груди и высоко задрав подбородок, похожий на бронзовый памятник самому себе. Его телохранитель, все такой же настороженный и внимательный, уперся в меня взглядом темных глаз из-под нахмуренных густых бровей.

— Думала? — спросил вождь.

— Я не покупаю людей. — ответила Вера, к радости моей, вполне уверенным голосом.

Вождь пожал плечами, сказал:

— Нашему племени не нужны женщины, которые не посланы духами и не пришли сами. Долго они не проживут.

Взгляд его вдруг жестко уперся в лицо девочки, но она все так же, даже не дрогнув голосом, ответила снова:

— Я не покупаю людей. Если меня на этом поймают, я уже ничего не буду покупать.

— Я понял тебя. — сказал вождь, усмехнувшись. — Теперь узнал, что могу верить. У нас нет женщин, мы сейчас не воюем с червеподобными. А если поймаем их женщин, то не будем продавать тебе. Духи острова да хранят вас до своих границ.

И не говоря лишнего слова, вождь полез через борт, а следом за ним его телохранитель. Вера же так и осталась стоять на месте с совершенно растерянным видом.

Матросы быстро сбросили с борта тросы, которыми удерживался плот с товаром, и лодки с гребцами начали его медленно оттаскивать от борта. Едва плот отвалил настолько, что появилась возможность маневра, Игнатий махнул рукой Ивану, призывая того на пост — к рычагам и маховикам управления машиной. Где-то в утробе машинного отделения гулко стукнула подключившаяся передача, под кормой забурлило, и «Чайка» медленно двинулась вперед, одновременно круто забирая на левый борт, к выходу из бухты.