Рэй Олдридж - Освободитель (сборник)

Он уселся возле феникса, глубоко дыша, сознание его было свободно от мыслей, он чувствовал себя счастливее, чем за все прошедшие недели.

Она проснулась. Глядела на него широко открытыми глазами, словно он был странным дрессированным животным, которого она встретила в зверинце.

— Благородная Дама, — сказал осторожно Руиз, — ты проснулась? Это хорошо. Не хочешь ли позавтракать?

Она не ответила.

— Может, кружку воды? — спросил Руиз, вставая, чтобы принести воды.

— Да, — сказала она наконец осторожно, — совсем пересохло во рту.

Он снова помог ей сесть, хотя она вздрогнула и отшатнулась от его прикосновения. Потом он дал ей чашку. Казалось, она не заметила, что рубашка упала у нее с груди. Она жадно пила теплую воду, настороженно поглядывая на Руиза.

Когда она выпила воду, то протянула чашку, прося еще. Руиз забрал чашку и сказал:

— Подожди немного. Посмотрим, как твой желудок примет воду.

Глаза ее на секунду вспыхнули, словно она хотела напомнить ему о его низком положении, но тут она вспомнила, где они находятся.

Руиз был доволен ее самообладанием. Оно указывало на то, что в ней была незаурядная сила, что было очень привлекательно.

— Я рад, — сказал он, — что ты сегодня спокойнее.

— Ты называл мне свое имя? — спросила она немного погодя.

— Вухийя из Саммадона, — сказал Руиз, слегка поклонившись, — в последнее время я жил в Биддеруме.

Глаза ее потемнели, и Руиз пожалел, что вообще упоминал Биддерум.

— Ах, Биддерум, — сказала она. Голос ее стал чужим. — Биддерум, далекие места. Хотя не такие противные, как это. И тогда, в Биддеруме, я чувствовала себя лучше, хоть не надолго.

Она посмотрела вниз, на свой обнаженный живот. Шрамы почти прошли, они только слабо виднелись в смутном свете хижины. Она ахнула и потерла пальцами кожу на животе.

— Посмотри, — сказала она, — разве я умерла? Разве меня воскресили? Земля Вознаграждения, где мы должны были возродиться совершенными — я не совершенна, но ведь на мне все заживает… заживает.

Когда она перевела взгляд вверх на Руиза, глаза ее были полны изумления.

— Это не Земля Вознаграждения, — сказал Руиз, ему неожиданно стало не по себе. Он не видел ни малейшего смысла в теологической дискуссии, поэтому он лгал так искусно, как только мог. — Тебя страшно изуродовали, но ты не умерла. Врачи в этом месте замечательные, мы так не умеем, поэтому ты так быстро поправляешься.

Она хихикнула, что изумило его — в звуках ее смеха не было истерии, просто милый скептицизм и веселье.

— Ты говоришь «это место». У тебя это звучит так, словно мы больше не во владениях Бхасрахмета. А какие еще есть земли?

Это был поистине трудный вопрос, и Руиз мысленно повертел его и так и сяк, прежде чем ответить.

— Мы далеко от Фараона, Благородная Дама. Очень далеко.

Прежде чем он мог придумать что-то еще, она снова заговорила, и голос ее снова был испуганным.

— Значит, мы в Аду? Но этого не может быть, ведь там один пар сдул бы мясо у нас с костей.

— Это и не Ад, — уверил ее Руиз. — Я не уверен, что могу тебе сказать…

Она мягко тронула его за плечо.

— Ты мне хоть что-нибудь можешь сказать?

Руиз подавил возникшее на секунду острейшее желание рассказать ей о том, что он родом совсем не с ее мира. Его отвлек резкий стук в дверную раму.

— Выйди-ка, — сказал у входа резкий голос Дольмаэро.

Она снова испугалась, отпрянув к глинобитной стене. Руиз ободряюще улыбнулся и пошел к двери.

Когда он вышел, Руиз оказался перед полукругом старшин гильдий, которые злобно смотрели на него с одинаковым выражением возмущения и омерзения на лицах.

Ближе всех к нему стоял Дольмаэро. Здоровенный надзиратель стоял возле Старшины Гильдии. Надзиратель, казалось, горел желанием сделать что-нибудь резкое. Дольмаэро выглядел человеком, который принял неприятное, но все-таки решение.

— Как твое имя и из какой деревни ты родом, безродный? — потребовал ответа Дольмаэро.

— Мне делает честь твой интерес ко мне. Я Вухийя из Саммадона.

— С кем ты разговариваешь, Вухийя?

— Господин? — Руиз прикинулся непонимающим.

— Там, в хижине, безмозглый! Кто разговаривает с тобой?

— А-а-а, — Руиз показал, как понимание медленно осветило его лицо, — ты имеешь в виду Благородную Даму, которая болеет.

Широкое лицо Дольмаэро побледнело.

— Значит, она еще жива, — сказал он словно самому себе. Он стоял, потирая подбородок с несчастным видом. Наконец он, казалось, пришел к решению. Хотя, судя по складкам его рта, решение было не самым приятным.

— Вытащи-ка ее оттуда, — приказал он Руизу.

— А-а-а, — сказал Руиз, пытаясь изобразить дружелюбие, — ты хочешь устроить ее более подобающим образом, достойным ее положения в обществе, правильно я тебя понял?

Дольмаэро не ответил, хотя лицо его стало еще более мрачным. Надзиратель вытащил длинную веревку из перевитых и переплетенных волокон из-под рубахи и обернул ее вокруг своих огромных кулаков.

17

Руиз Ав посмотрел на надзирателя, потом на Дольмаэро.

— Почтеннейший Дольмаэро, — сказал он, притворившись изумленным, — ты же не собираешься причинить вред Благородной Даме?

— Она поношение естества! — Дольмаэро выступил вперед и встал лицом к лицу с Руизом. — Приведи ее сюда! Это неестественно, это оскорбление богов, ей полагается быть мертвой. Мы все ее видели, когда демоны привели ее сюда.

Он оглянулся на остальных, ища подтверждения, пока головы их не закачались, как у болванчиков на веревочках.

— Ее раны еще источали гной! Если бы ее воскресили боги, она была бы совершенна! Неестественно, противу природы!

Тут, словно про себя, Дольмаэро добавил:

— Она должна завершить свою роль. Так решили старшины.

Старшина Гильдии потупился. На лице его отразилось сожаление.

Руиз почувствовал себя, как в ловушке. Его терзали два противоречивых желания. Здравый смысл подсказывал ему выдать феникса толпе. А что, если за загоном наблюдали? Никакой продавец змеиного масла и не подумал бы противопоставлять себя Старшине Гильдии.

Дольмаэро потерял терпение, прежде чем Руиз смог решить, что ему делать и послушаться ли здравого смысла.

— Касмин, — сказал Дольмаэро, повернувшись к надзирателю, — выволоки ее.

Касмин быстро потопал к хижине, свирепо ухмыляясь, и Руиз увидел, что зубы надзирателя были заточены, как иглы, и выкрашены красным. Руиз отступил перед протянутыми вперед руками Касмина, заслоняя собой вход в хижину. Потом он стал отступать внутрь.