Дэниел Киз - Цветы для Элджернона

Роза вздрогнула, взгляд ее устремился куда-то вдаль.

– У меня был мальчик. Он был таким умным, что все матери завидовали мне. Но его сглазили… Да, сглазили! Если бы не это, он стал бы великим человеком. Он был таким умным… исключительно одаренным ребенком. Все так говорили. Он мог стать гением!

Она взяла щетку.

– Извините… Дочь пригласила на обед молодого человека, и мне нужно прибраться.

Она опустилась на колени и принялась скрести и без того сверкающий пол.

На меня она не смотрела.

Она начала что-то бормотать. Я уселся на табуретку с твердым намерением дождаться, пока она выйдет из забытья и признает меня. Не уйду, пока она не поймет, что я – Чарли, ее Чарли! Ведь должен же хоть кто-нибудь поверить мне!

Роза стала напевать какую-то печальную мелодию, но вдруг замерла, держа щетку на весу, как будто до нее только что дошло, что в кухне есть еще кто-то.

Она повернулась, посмотрела на меня блестящими глазами и, склонив голову набок, спросила:

– Как могло такое случиться? Ничего не понимаю… Мне говорили, что ты неизлечим.

– Мне сделали операцию, и я стал другим. Я теперь знаменитость, весь мир знает про меня. Я стал очень умным, мама. Я умею читать и писать, я могу…

– Слава богу, – прошептала она. – Мои молитвы… Все эти годы мне казалось, что он не слышит меня… Оказывается, он всего лишь ждал, чтобы исполнить свою волю в нужное время…

Она вытерла фартуком лицо. Я обнял ее, она положила голову мне на плечо и заплакала. Слезы ее смыли всю мою боль. Я уже не жалел, что пришел.

– Надо всем рассказать, – улыбнулась Роза. – Всем этим учителям. Увидишь, как у них рожи вытянутся. И всем соседям. А дядя Герман – ему тоже нужно сказать. Он так обрадуется! Подожди, вот придут папа и сестра… Как они будут счастливы! Ты просто не представляешь!

Продолжая строить планы на нашу новую счастливую совместную жизнь, она крепко обняла меня. У меня не хватило духу сказать ей, что учителя мои больше не учат детей, соседи все переехали, дядя Герман давно умер, а отец покинул ее много лет назад. Мне хотелось видеть ее улыбку и сознавать, что впервые в жизни я заставил ее улыбнуться.

Но вот она замолчала, как будто что-то вспоминая, и я почувствовал, что она удаляется.

– Нет!!! – закричал я, возвращая ее к реальности. – Подожди, мама! Я сейчас уйду, но я хочу оставить тебе кое-что!

– Уйдешь? Но тебе не надо никуда уходить!

– У меня много дел, мама. Я буду писать тебе и пришлю денег.

– Когда ты вернешься?

– Пока не знаю, но я хочу дать тебе вот это.

– Журнал?

– Не совсем. Это научная статья, которую я написал. Смотри, она называется «Эффект Элджернона – Гордона». Это я открыл его и так назвал! Я оставлю ее тебе. Покажи статью соседям, чтобы они знали, что твой сын больше не слабоумный.

Она с благоговением взяла журнал.

– Это… это и в самом деле твое имя! Я всегда знала, что так оно и будет! Я же говорила! Я испробовала все, что можно. Ты был еще маленьким и не помнишь, но я сделала все, что могла. Я всем говорила, что ты будешь учиться в колледже и станешь ученым. Надо мной смеялись, а я верила!

Она улыбнулась сквозь слезы, потом вдруг отвернулась, взяла тряпку и, двигаясь словно во сне, принялась протирать плинтусы.

Снова залаяла собака. Слышно было, как входная дверь открылась и хлопнула и женский голос произнес:

– Все в порядке, Наппи, это я.

Слышно было, как запертая в спальне собака радостно кидается на дверь. У меня не было ни малейшего желания видеть Норму, и я почувствовал, что попал в ловушку. Нам нечего сказать друг другу, а в доме нет черного хода… Можно было выпрыгнуть в окно, но мне не хотелось, чтобы меня приняли за взломщика.

Услышав скрежет ключа в замке, я, не понимая зачем, прошептал:

– Норма пришла…

Но мама не обратила внимания на мои слова, она была слишком занята.

Дверь открылась. Норма посмотрела на меня и нахмурилась. В комнате было темно, она не узнала меня. Поставила сумку на пол, включила свет…

– Кто вы такой?

Прежде чем я успел ответить, рука ее метнулась ко рту, и она без сил прислонилась к стене.

– Чарли!!!

Она сказала это так же, как и мама – на одном выдохе. И выглядела она, как мама в молодости – мелкие, острые черты лица…

– Чарли! Боже мой, Чарли! Ты мог бы предупредить, позвонить… Как же так… – Она посмотрела на маму, сидящую на полу рядом с раковиной. – Как она? Переволновалась?

– У нее было просветление, мы немного поговорили.

– Хорошо. Она уже почти ничего не помнит. Это старость… Доктор Портман посоветовал мне отдать ее в дом для престарелых, но я отказалась. Не могу представить ее там…

Она открыла дверь спальни, собака выскочила оттуда, и Норма подняла ее и прижала к себе.

– Я просто не могу сделать такое со своей матерью…

Норма посмотрела на меня и неуверенно улыбнулась.

– Все это так неожиданно… Я и подумать не могла… Дай-ка мне посмотреть на тебя. Встреть я тебя на улице, ни за что не узнала бы. Ты совсем другой. – Она вздохнула. – Я очень рада видеть тебя, Чарли!

– В самом деле? Мне казалось, что ты никогда больше не захочешь знать меня.

– Ох, Чарли! – Она взяла меня за руку. – Не надо так говорить! Я и вправду рада тебя видеть. Я ждала тебя. Я не знала когда, но верила, что ты обязательно придешь, с тех самых пор, как я прочитала, что ты сбежал с конференции… Ты не представляешь, сколько я думала о тебе – где ты, что делаешь. Этот профессор… Когда же он появился? Да, в марте. Семь месяцев назад… Я даже не знала, что ты жив. Мать твердила, что ты умер в Уоррене. Я так и думала. Когда мне сказали, что ты жив и нужен для какого-то эксперимента, я растерялась. Профессор… – Немур, так его звали? – не разрешил мне повидаться с тобой, он не хотел волновать тебя перед операцией. Потом я увидела в газетах, что операция удалась и ты стал гением… Боже мой! Я рассказала всем на работе и в клубе… показывала твою фотографию в газете и говорила, что скоро ты придешь навестить нас. И вот ты пришел! Не забыл!

Она снова обняла меня.

– Чарли, Чарли… Как же чудесно узнать, что у меня есть старший брат! Садись, я приготовлю тебе чего-нибудь перекусить, а ты расскажешь все, что с тобой было и что ты собираешься делать дальше. Я… я просто не знаю, о чем тебя спрашивать. Наверно, я сейчас глупо выгляжу, как девица, узнавшая, что ее брат – герой, кинозвезда или что-то в этом роде.

Не скрою, я не ожидал такой встречи с сестрой и был весьма смущен. Не учел я, что столько лет наедине с матерью могут изменить ее. Но это было неизбежно. Она перестала быть капризным, испорченным существом моих воспоминаний. Ока выросла и превратилась в женщину, способную любить.