Мерцающие - Марьяна Куприянова
Несмотря на то, что стояла середина июля и было довольно тепло, гости торопились к высокой мраморной арке, выполненной в виде двух белоснежных львов, стоящих на задних лапах, а передними соприкасающихся друг с другом. Сколько бы раз люди ни видели каменных хищников, никто не уставал восхищаться умением мастера, сотворившего подобное чудо. Арка была не только входом во Дворец, но и главным его достоянием. Сразу за ней гостей встречала свита и приветливые слуги.
В огромной, ярко освещенной зале нетерпеливые пары уже осторожно вальсировали; те, кто пока не танцевал по той или иной причине, разбивались на группки в три-четыре человека и распределялись по периметру, то там, то здесь. Группы эти оживленно беседовали и перемывали косточки тем, кого знали и не знали, попивая дорогое сладкое вино из бокалов.
Официальная часть, а именно поздравление именинницы, прекрасной юной дочери короля – Моник, не могла начаться без одной маленькой детали. Этой деталью, способной запустить огромный и пока вхолостую работающий механизм, был человек, имени которого не знал никто, но компании и расположения которого искал всякий, считающий себя достойным гражданином этого королевства.
В зале царило необычайное оживление, если не сказать – ажиотаж. Все ожидали его, человека в маске, все находились в сладком волнении от грядущей встречи. Еще неделю назад стало известно, что он временно покинет соседнее королевство, чтобы явиться на бал и лично поздравить дочь короля. Едва этот слух прошелся по устам, лихо распространившись по всему государству за полдня, вся женская половина населения, собирающаяся на предстоящий бал, стала с тройным усердием хлопотать о своем туалете.
И правда, дамское общество в этот вечер было обворожительно и ароматно, словно цветущий сад. Все, как одна: и юные незамужние прелестницы, и многодетные матери, и даже пожилые женщины и овдовевшие старухи (бывшие в молодости светом общества) – все находились в этот вечер на самом пике красоты и очарования, на которое только способны. Глаза милых дам встревоженно сверкали и жадно рыскали то и дело в новой толпе входящих в залу, а с пунцовых, розовых и алых губ то и дело слетало тихое, но такое заветное слово: «Маска, маска, маска…»
Человек в маске, которого высший свет, да и сам король, считал не старше чем молодым мужчиной, был обожаем всяким обществом, в котором ни появлялся. И на то было множество, превеликое множество причин, главнейшие из которых автор не замедлит обозначить. Во-первых, этот человек всегда появлялся с покрытым лицом, как читатель успел догадаться, был ли то бал-маскарад или нет – исключений неизвестно. Это казалось окружающим дьявольски оригинальным и экстравагантным, а потому привлекательным.
Никто и никогда не видел этого человека без маски, но каждый об этом мечтал – отсюда вытекают вторая и третья причины его популярности: тайна личности и тайна внешности. Причем неизвестно, что интересовало людей в большей степени: имя или лицо загадочной персоны, которая спустя неделю после первого появления в обществе год тому назад обросла всевозможными слухами и сплетнями, словно сверкающей бахромой, которую приходилось влачить за собой подобно мерцающему шлейфу. Ходило мнение, что это на самом деле всего лишь какой-то граф из далекого королевства, с труднопроизносимым именем и изуродованным лицом. Но никакими точными фактами догадка не подтверждалась. Впрочем, как и всякая небылица, придуманная обожателями, измученными своим же интересом.
Как было ранее сказано, никто достоверно ничего не ведал о человеке в маске, кроме того, что он обладает завидным остроумием, изысканным чувством юмора, богатой фантазией, умением вливаться в любую компанию и скоропостижно становиться в ней лидером – впрочем, именно всем тем, что так нравится женщинам в мужчинах. Стоит ли говорить, что он был галантен, вежлив, воспитан, начитан, к тому же обладал невероятно складной для мужчины фигурой и чарующим голосом. Один лишь этот голос, стоило дамам заслышать его, приводил их в восторг. Появляясь на балах, человек в маске мгновенно становился центром всеобщего внимания – уже он, а не танцы, флирт и светские беседы, становился главным развлечением для гостей. Умело скрывая свою личность, он красил присутствием любое общество, и не было еще светского приема скучнее на свете, чем тот, где не присутствовало бы этой персоны.
Интерес к такому гостю не пропадал никогда, и каждый прилагал все усилия, чтобы сблизиться с ним, а впоследствии и раскрыть его великую тайну. Мужчины предлагали сердечную дружбу, а женщины… Влекомые безжалостной силой любопытства, присвоенному женщинам самой природой, они были готовы на все в самом прямом смысле этих слов, лишь бы заслужить внимание и расположение человека в маске. Вплоть до того, что многие желали стать его любовницами, и некоторым это удавалось, но об этом автор поведает чуть позже.
Однако люди замечали, что их стремление сорвать заветную маску с лица всеобщего любимца порою сильно огорчало гостя, и чтобы не потерять его, на время прекращали свои попытки сближения с ним и смягчали напор любопытства, просто наслаждаясь его компанией. Когда кто-то перегибал палку, человек в маске ненадолго покидал королевство, а через время, дав людям время одуматься, снова возвращался – и все были самозабвенно рады ему, как прежде. Так было и на сей раз.
Мелькали тут и там сшитые по новым фасонам парчовые, атласные и шелковые платья с вызывающими декольте и прочно зашнурованные корсетами, и оттого великолепно сидящие по фигуре; светлые лица были увенчаны высокими прическами и пышными париками. Представительницы прекрасного пола основательно подготовились к взятию крепости. Их супругам, братьям и отцам оставалось только ревновать, в душе тайно восхищаясь человеком в маске и мечтая быть хоть каплю таким же притягательным, как он.
Среди дам ходило много историй – правдивых и не очень – о маске. Кто-то с восторгом пересказывал разговоры, случившиеся у них наедине с загадочной фигурой; кто-то во всеуслышание объявлял себя его любовницей; кто-то страдал от любви молча – в целом, каждая сходила с ума по-своему, как и подобает женщинам. Но слух о том, что человек в маске умел покорять одним взглядом, был самой правдивой правдой, которую все признавали безоговорочно. Подтверждением тому был некий случай: одна дама (неизвестно, кто), как-то раз танцевала с маской на балу; внезапно она ни с того ни с сего повалилась без чувств. Как после стало известно из ее же уст, бедняжка ощутила недомогание, едва заглянула человеку в маске прямо в глаза и не отвела взгляда. Этот случай был не единственным,
