Леонид Смирнов - Шарик над нами

Зато история с предательством Магин оказалась дутой. Домард знал теперь, что патронировал Лику весь последний год, и память об этом была у него стерта наиболее тщательно.

Однажды он увидел Лику на экране Глаза в толпе спешащих на работу клерков и уже не мог ее потерять. Некая молодая особа со странным и одновременно магически притягивающим именем Гликерия снова и снова возвращалась к нему, поднимала среди ночи с постели, не давая спать, лишая аппетита, покоя, ощущения самодостаточности, твердой почвы под ногами. Фор Белкин скорей бы умер, чем признался себе, что по уши втюрился в низкую земляшку. Но подобных признаний от него никто не требовал. Он просто жил Ликой...

Слов нет, Лика была довольно мила, хотя в каждой сотне молодых землянок наберется десяток ничуть не хуже. Привлекало его вовсе не ее хорошенькое личико или стройная (лишь по земным меркам) фигурка, а чудесный внутренний облик: непосредственность, даже непредсказуемость, поразительная естественность при полном отсутствии какого-либо ломанья - даже самого безобидного, едва ли не всеобщего в наши дни, а оттого почти незаметного.

Лика могла без всякого усилия, без перехода - вдруг ни с того ни с сего сменить подростковую угловатость на фантастическую грацию и почти балетную плавность движений, отработка которой у танцовщиц требует многих лет упорного труда. То же самое и с движениями души: беззаботное, даже беззаветное веселье - воплощение жизнерадостности - за полминуты сменялось тяжкими думами о безысходном существовании, что навязали землянам подлые небушники, а беззлобная ирония - романтическими грезами. Лика была блистательна в победах, но и в не менее частых поражениях она была очаровательна. Гнев же ее способен восхитить даже замшелый ледниковый валун...

Небожителю Георгу фор Белкину земная девушка Лика казалась именно такой. Какова она была на самом деле? Каждый заинтересованный наблюдатель видел ее по-своему. Всем известно: абсолютных истин в мире любви не существует. И что такое любовь, как не провал логики и здравого смысла?..

Георг приказал своим Магинам любой ценой защитить Лику от всех и всяческих угроз, даже если при этом он сам останется уязвимым. Но пароль, которым в случае необходимости мог отменить опеку девушки, он забыл вместе со многими важными вещами во время одной из первых чисток его памяти.

И в те минуты, когда батарея его Магин выполняла большие срочные заказы, а девушка нуждалась в могучей поддержке, Георг оставался один на один со своими многочисленными врагами, завистниками и недоброжелателями (мало ли их у Небожителей?). Время от времени враги проверяли, не открылся ли достославный Домард, не подставился ли. И обнаружив, к своей великой радости, что это именно так, спешно собирали в кулак свои Магины и нападали на фор Белкина.

И тут возникают два закономерных вопроса. Атаковал ли Георга знаменитый синдикат "Луна-Шанс", чтобы раздавить или хотя бы испугать ненавистного конкурента, заставить его прийти на поклон, что в конце концов и произошло? Тогда "Луна-Шанс" играл во вражьем оркестре первую скрипку.

Теперь, после покупки акций синдиката и передачи ему фамильных Магин, ответ вроде бы не столь важен. Что сделано, то сделано... И все же фор Белкин хотел знать правду, даже если это напрочь испортит его отношения с Саидом де Морешалем.

И второй вопрос: нападали или нет на Домарда таинственные силы, которым (вспомним слова де Морешаля) подконтрольны пропавшие на Луне сотни Магин?

Скорей всего до последних недель смерть Георга не была ИМ нужна - иначе зачем утруждаться, чистить его память? Пока фор Белкин не подвизался в роли детектива, не покусился на чужие тайны, его надеялись приструнить, сохранив этого блестящего нового аристократа как необходимый кирпичик лунного Общества и государства.

Удивительное дело: Домард чисто подсознательно толкал Лику на встречу с его истинной матерью. Георга вел не разум и даже не стертая долговременная память (там не было ни намека на существование Марии Кедриной), а голос крови, столь сильный у Небожителей. А потому чистку памяти фор Белкина приходилось проводить регулярно - слишком часто он совершал опасное, оказавшись связующим звеном между двумя доселе не стыкуемыми, ненавидящими друг друга мирами.

Понял Домард и ситуацию со своей родной матерью. Категорический запрет иметь близкие отношения с земляшками, и тем более вступать с ними в брак, существовал, конечно, не для сохранения в чистоте голубой крови лунных аристократов, а в первую голову ради незыблемости Системы. Чтобы никто из Небожителей не стал выбивать поблажки для отдельных землян или для всей их планеты. Чтобы никто не пытался изменить взаимоотношения Земли и Луны, ослабить магическое давление на бывшую метрополию.

Два мира должны быть разделены - это категорический императив. Только тогда будет сохранен статус-кво. Земляне могут выступать лишь в роли робких просителей или требующего пастырской заботы стада. Даже в постели, всего на несколько минут они не имеют права стать равными Небожителям, а уж тем более в чем-то их превзойти.

"Я должен увидеть мать, - родилась вдруг ясная мысль. - Я заберу ее из больницы, дам собственный островок стабила, где она сможет спокойно и ни в чем не нуждаясь доживать остаток лет. Даже если для этого мне придется продать эти чертовы акции, родовой замок и лунные поместья".

Георг очнулся и новыми глазами поглядел на Лику. Она сразу почувствовала эту перемену. Во мраке, разрезаемом лишь одиноким желтым лучом карманного фонаря, выражение его лица было почти неразличимо, и все же...

Прикосновение рук незнакомца было наполнено лаской - девушка ощущала обрушиваемый на нее поток тепла. Ей было хорошо с ним - век бы не трогаться с места. Слишком хорошо для минутного знакомства

- А т-ты? Ты расскажешь о себе? - поспешила спросить Лика, испугавшись родившихся в ней таких непривычных и сильных ощущений.

- Прошу прощения, хозяин, - не вытерпев, подал голос Бильярдист. - Нам пора. Я давно готов, и для вас тут тоже есть все необходимое.

- Он прав, - изменившимся голосом сказал Домард. - Оставим мою исповедь на потом. Лика, нам надо переодеться...

7

Позади почти одновременно раздались три громких хлопка. Это взорвались мины-"мячики" - любимое оружие Джереми Робинса, оказавшегося неоценимым помощником при бегстве. Он нес за спиной большущий рюкзак с такими вот "мячиками".

Лупол обучал своих сотрудников на лету уничтожать скачущие мины, не надеясь на магическую силу, - порой у преступника тоже есть Магины. Полицейские расщелкивали мины еще в воздухе из автоматов и бластеров. Так снайперы сшибают на стрельбище летающие тарелочки.