Александр Казанцев - Иножитель (Клокочущая пустота, Гиганты - 3)

- Ваши предположения о строении человеческого тела, несомненно, будут признаны нашими лекарями дерзкими и ни на чем не основанными. Если бы вы доказали, что чума передается невидимыми нам врагами, а не зловредными испарениями, вы стали бы спасителем человечества.

Мог ли знать Вершитель Добра тайного общества доброносцев, что в его родной стране спустя двести лет великий ученый Пастер откроет мир микробов, борьба с которыми положит конец многим эпидемиям.

- Вы еще упомянули в рукописи о лечении воображением, как бы вас не обвинили в почитании колдовства, - сказал маркиз.

Сирано презрительно пожал плечами и возобновил чтение.

Но вскоре сам же маркиз де Шампань прервал его рукоплесканиями:

- Браво! Браво! Именно непристойности, как острой приправы к чудесному блюду, и не хватало в вашем трактате. Теперь им будут зачитываться! - И маркиз даже вскочил от восторга. - Каково! Господа, каково! Награжденные люди на его "ином свете" носят не шпагу на поясе, а изображение... детородного органа! - И он прыснул со смеха.

- Позвольте мне, как юристу, возразить, - вмешался Пьер Ферма. Прежде чем обвинить автора в непристойности, обратим внимание на возмущение, которое вырвалось у героя-рассказчика по поводу этого лунного обыкновения. Прочтите нам еще раз это место.

- "Этот обычай представляется мне весьма странным, - возразил я, ибо в нашем мире признаком благородства является ношение шпаги". Но хозяин, нисколько не смутившись, ответил: "О, мой маленький человечек! Как! Знатные люди вашей страны там стремятся выставить напоказ орудие, которое служит признаком палача... Несчастная страна, где позорно то, что напоминает о рождении, и почетно то, что говорит об уничтожении".

- Браво! - снова прервал маркиз де Шампань. - Наш метр Ферма добился бы вашего оправдания в суде, в особенности если когда-нибудь судейские мантии наденут дамы!

Сирано попросили читать дальше.

Он закончил богопротивным высказыванием лунного безбожника, которого явившийся дьявол повлек с собой (вместе с автором-рассказчиком, слушавшим богопротивные речи) прямо в ад, находящийся, как известно, в центре Земли. И незадачливый герой рассказа на этот раз с помощью нечистой силы нежданно вернулся на родную планету.

Сирано захлопнул папку из свиной кожи, содержавшую рукопись.

Все глубоко задумались, и уже никто не смеялся.

Пьер Ферма первый высказал общую мысль о церковной цензуре, которая вряд ли пропустит столько крамольных мест.

- Разве мало был наказан безбожник "иного мира" за свои кощунственные речи, схваченный и увлеченный в ад самим дьяволом? - спросил Сирано.

- В парламенте, если бы я защищал вас перед ним, мне удалось бы доказать вашу невиновность. Но вот как отцы иезуиты? - ответил Ферма.

Слушатели молча качали головами.

Мольер подошел к Сирано и с улыбкой произнес:

- Спасибо тебе, друг, за сцену пышных похорон в наказание нечестивцу. А я-то беспокоился, найдется ли мне место у попов на кладбище. Теперь мне полегчало.

Сирано печально улыбнулся.

- Все можно смягчить, все спасти, - сказал подошедший к Сирано Кола Лебре*. - Когда ты читал о семьях на Луне, где власть переходит от выживших из ума стариков к молодым, энергичным сыновьям, которые наказывают нерадивых отцов, избивая их изображения, я вспомнил Мовьер и порку, которую устроил тебе твой отец. Я вижу, ты ему этого не простил.

_______________

* Именно Лебре удалось после кончины Сирано издать в несколько

отредактированном виде его трактат. (Примеч. авт.)

- Я не умею прощать, - отозвался Сирано. - В особенности когда речь идет не только обо мне, а о мрачных наших обычаях, которые надо искоренять.

Гости герцога д'Ашперона разъехались.

Шапелль де Луилье, Лебре и Сирано отправились в трактир Латинского квартала, Гассенди и Пьер Ферма, договорясь с Сирано о важной для них обоих встрече, в предоставленной д'Ашпероном карете отправились на постоялый двор, где остановился Ферма.

Маркиз же де Шампань приказал кучеру своей кареты ехать прямо в монастырь св. Иеронима, где его уже ждали отцы Максимилианы.

Глава четвертая

СТРАНА МУДРЕЦОВ

Истинной мудрости не уместиться на

Земле, она даже в пламени костра

поднимает ум к звездам!

Д е м о н и й  С о к р а т а

С и р а н о  д е  Б е р ж е р а к у

В условленный с Пьером Ферма день, еще в замке герцога д'Ашперона передав метру для ознакомления свою рукопись трактата по физике, Сирано с некоторым волнением отыскивал на улице Медников постоялый двор "Не откажись от угощения!".

"Какое забавное название! И чем-то знакомое! Ба! Да это ведь тот самый трактир, где они с Ноде, прибыв в Париж в "день баррикад", оставили купленных еще в Гавре лошадей. Еще тогда ему подумалось, что где-то он уже видел подобную вывеску. Подумал об этом и забыл. А теперь...

Ну конечно! Бешеная скачка с Тристаном из Парижа на восток. Одинокий постоялый двор у дороги. Призывная надпись: "Остановись и угостись!" То и другое было так необходимо! Отдых - полузагнанным коням, угощенье путникам!"

Его поднесла им "Фея постоялого двора" в ярком крестьянском платье с корсажем, с лицом мадонны и фигурой нимфы. Потом, ночью, она явилась просвечивающим призраком, но не соблазнить, а спасти гостей от ворвавшихся в трактир гвардейцев кардинала. Прощальный, чуть затянувшийся поцелуй... и перемахнувшие через ограду свежие кони!..

Безумец! Как он мог забыть? И в памяти ожили строчки им же самим написанного сонета во время путешествия с Тристаном.

МЕТЕОР

Звезда сверкнула надо мной

В мерцанье тлеющих созвездий

И пронеслась над головой,

Разя лучами ярких лезвий.

И закипал на сердце взрыв,

Грозя мне дребезгом осколков,

И поджидал во мгле обрыв.

Но не страшился я нисколько!

Хоть на пути последний куст,

А сучья разума так хрупки!

Бездонна пропасть жарких чувств

И неожиданны поступки!

Забыть не в силах до сих пор

Тебя, мой друг, мой метеор!

И надо же! Как вспомнил!

А годы спустя почудившийся на баррикаде знакомый женский силуэт со знаменем в руке.

И вот теперь невдалеке от того места эта вывеска: "НЕ ОТКАЖИСЬ ОТ УГОЩЕНЬЯ!" Так могла придумать только женщина!

И когда Сирано вошел в трактир, чтобы спросить комнату остановившегося здесь метра Ферма, он даже не удивился, увидев за стойкой расцветшую с годами, но по-прежнему прекрасную "Фею постоялого двора". Не удивился, но встревожился...

- Ах, какая жалость! - всплеснула она руками, выслушав Сирано. - Метр Ферма только что вышел проводить своего почтенного гостя, аббата Гассенди.

- Ах вот как! - сокрушенно отозвался Сирано, почему-то краснея.