Александр Соловьёв - Дороги Богов

– Правильно вы понимаете, – кивнул Заро.

Наступило долгое молчание. Внезапно его прервали тяжелые удары в стеклянную дверь.

Компаньоны оглянулись. Спяхи, прильнув лицами к стеклу, судорожно бились, пытаясь открыть дверь.

Щеколда скрипела, но все ещё сдерживала натиск.

– Долго мы тут не продержимся, – сказал Виктор.

Голова одного из спях не выдержала давление сзади и треснула. Сероватое содержимое разбрызгалось по стеклу.

– Ну нет, не хочу, чтобы меня сожрали эти психопаты, – сказала Лана и быстро стала расстегивать пуговицы на джинсах.

– Совершенно солидарен! – поддержал её Заро, стаскивая с себя одежду.

Лана сбросила джинсы, и на землю выкатился коллапсатор.

Переглянувшись, все члены команды начали лихорадочно раздеваться, бросая одежду в общую кучу.

Оставшись в трусиках, Лана подошла к краю ямы и с отвращением в неё заглянула.

– Трусики тоже, сестричка! – погрозил пальцем координатор.

– Знаю, – сухо ответила она.

Быстро обнажившись, Лана бросилась в темную жижу. Фиолетовая вспышка, озаряя пространство, резанула по глазам.

Милена быстро сбросила остатки одежды и шагнула вслед за Ланой…

– Что-то меня тревожит, – сказал Заро. – Похоже, я опять слишком очеловечился.

Макс набрал в легкие воздуха и хотел прыгать, но вдруг застыл на краю ямы.

Постояв несколько секунд, он повторил попытку, вновь не решился, выругался и зло оглянулся на беснующихся спях.

Те навалились на стеклянную дверь, и в эту минуту щеколда затрещала. Через образовавшуюся щель стали просовываться серые костлявые руки.

– Черт! – крикнул Макс.

Он выхватил из вороха одежды свой меч и изо всех сил метнул его в щель, но промахнулся. Ударившись о стекло, меч сделал выщерблину, от которой неправильной снежинкой разбежались в стороны длинные трещины.

Следующий толчок извне расколол дверь на несколько больших частей. Осколки рухнули на беснующуюся толпу и частично внутрь помещения – прямо на Макса.

Не успев ничего сообразить, Макс инстинктивно бросился в яму с нечистотами.

В тот миг, когда нечистоты сомкнулись над головой Макса, вспыхнув фиолетовым огнем, несколько спях успели подбежать к вратам.

Упав на колени, они по-звериному, на четвереньках полезли в яму.

Вдруг содержимое ямы вскипело, забулькало. Его уровень стал быстро подниматься.

Грязно-серая пена в мгновение ока заполнила помещение, поглощая спях. Вспучившаяся жижа хлынула за пределы портала.

Спяхи, и без того с трудом поддерживающие равновесие, стали увязать и падать. А грязная масса всё прибывала, заполняя озеро и расползаясь по долине.

Вскоре вся долина была залита бурлящим морем.

К вечеру этого дня, когда уже весь мир неопределенного времени был погребён на дне моря силогумуса, глубоко в подземелье, сидя на своем каменном троне, Источник-Вероятности трижды хлопнул в ладоши.

Время остановилось и двинулось вспять.

Стрелки времени склонили колена.

Свет в зале Эпидура замерцал.

В тот же миг скрытые силы природы, управляющие миром неопределенного времени, активировались, запуская в действие обратный механизм миропрофилактики и космогонии.

Уровень океана начал спадать, и вскоре все нечистоты втянулись обратно в черную дыру. После этого проем закрылся.

Космогония окончилась…

Обновленный мир был чист и свеж. В него вновь вернулись краски, и на его удобренных почвах распускались цветы.

Эпидур откинулся на троне и облегченно вздохнул. Он наслаждался покоем и тишиной.

У ног его сидел достопочтенный старец Маграм и, открыв новый фолиант, записывал первые строки новой библии.

Глава 16

Доэ была в отчаянии.

С тех пор, как Харт выдворил Вадима, миновало несколько безвременных оборотов: так Харт называл дни в предложенном Доэ мире. Ничего в этом мире не изменилось после того, как Вадим исчез. Лишь за лесом выросла скала, которую про себя Доэ называла Волчьим Камнем. Про волков ей рассказывал один из мертвых в Трифаре.

Утёс был похож на волка, что воет на луну.

Доэ трижды ходила к тому камню: когда он вырос из ниоткуда, появилась и тропинка, ведущая к нему.

Лес был похож на тот, что отделял сад Доэ в Трифаре от другого сада, к которому Доэ бегала с детства и который впоследствии оказался не садом, а, как сказал Вадим, «образом вселенной».

По пути Доэ вспоминала вечер, когда Харт изгнал Вадима.

Они сидели втроем на берегу озера. В сгущающихся сумерках трепыхался костер, в который Харт подбрасывал щепки. На траве лежала баклажка с пивом, а в корзине было ещё две. Вадим с Хартом беседовали на темы, от которых Доэ стало скучно, и она решила прогуляться по берегу, а когда вернулась, баклажка была уже пуста, и Вадим с Хартом беззаботно шумели.

Вадим рассказывал курьезные случаи из медицинской практики. Это было занятно, и Доэ подсела ближе.

Десять лет Вадим проработал в хирургическом отделении. Он вскрывал хомунам животы, чтобы починить то, что там неисправно. А в костном мире поломки не редкость. Таковы особенности поверхностного уровня оболочки, в котором Доэ никогда не была.

Откупорили новую баклажку. Приложившись к ней, Вадим долго не отрывался, и Доэ смотрела с удивлением. Почувствовав её взгляд, Вадим неожиданно прыснул.

«Помнишь, – спросил он, – ты интересовалась моими друзьями?»

«Да, – кивнула девушка. – Я хотела, чтобы ты мне о них рассказал».

Вадим развел руками:

«У нас говорят: скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты».

Друзей у Вадима было немного. Почти всё своё время он проводил на работе. Начальник, которого он прежде считал своим старшим товарищем, доверия не оправдал. Зато парень по имени Эдуард неожиданно стал сообщником, и они добрались до Кантарата. Эдуард и поныне находится там, и Доэ показалось, что Вадим не против с ним увидеться.

В тот вечер Вадим не раз вспоминал о своем пути из поверхностного уровня в Пустыню.

Он до сих пор не взял в толк, как ему удалось обойтись без помощи проводников и самостоятельно одолеть все преграды. Вадим спрашивал у Харта, но тот отмалчивался.

Доэ пожимала плечами. Она прекрасно знала, как сама переходит с уровня на уровень, хоть и не могла объяснить. Вопросы Вадима казались ей диковинными, а его желание понять суть явлений – необъяснимым.

По сути, истинное проявление любознательности она видала прежде лишь в тех Спящих Трифара, которые, пробуждаясь, становились мертвыми, да и то интерес этот был всегда омрачен страхом.

Остальные обитатели уровней были ко всему равнодушны. Спящие день ото дня брели по улицам Города. «Улыбастики» в красных комбинезонах следили за порядком и жестоко наказывали всякого, кто пытался его нарушить.