Теодор Старджон - Венера плюс икс (Venus Plus X)

Они завещали нам, что главное — хранить гуманизм. Не их искусство, музыку, литературу, архитектуру. Хранитьсебя — в самом широком смысле — хранить гуманизм.

Фактически, мы не вид. Мы — биологически сконструированы. Если говорить совершенно без эмоций, то мы — машины, наделенные функцией. Наша функция — поддерживать гуманизм в период его уничтожения, а после того, как он повсеместно погибнет — вернуть его!

— А вот в этот аспект жизни Лидома мы вовсе не посвящали Чарли Джонса — он бы никогда в это не поверил. Ни один хомо сапиенс не захотел бы или не смог бы поверить. Никогда в истории человечества стоявшая у власти группа не отказывалась от власти кроме как под давлением.

Мы должны быть такими, какие есть, оставаться такими, хранить умение обрабатывать землю, поддерживать умение постигать самих себя через религию и любовь, изучать гуманизм, двигаясь в направлении от природы к себе. Время от времени мы должны встречаться с хомо сапиенс и проверять, готов ли он уже жить, любить и верить без помощи искусственно внесенной бисексуальности. Когда он будет готов — а это неминуемо случится пусть хоть через десять или пятьдесят тысяч лет — мы, лидомцы, просто прекратим свое существование. Мы не создали у себя утопию. Утопия — это нечто совершенное и завершенное. Мы же преходящи, мы — хранители, если хотите, мост в будущее.

Случайное прибытие к нам Чарли Джонса дало возможность проверить, как хомо сапиенс будет реагировать на идею Лидома. Вы увидели, что из этого вышло. Однако, появилась Сутин, что дает нам новую возможность, и теперь мы, прежде всего, должны проверить, достиг ли хомо сапиенс своей собственной зрелости.

— Милвис! Ты хочешь, чтобы они породили новый…

— Нет, не нового хомо сапиенс. Прежнего, но который получил шанс жить без злобы Жить, как живут все молодые существа, под опекой наставников.

Гросид и Назив улыбнулись, глядя друг на друга. — Это — наша специальность.

Милвис улыбнулся им в ответ, но покачал при этом головой. — Я думаю о Филосе и Фруре. Пусть живут вместе — они это заслужили. Пусть вернутся на границу Лидома — там им привычно. Пусть молодые люди знают только своих родителей и помнят нас; их дети и дети их детей запомнят их, а мы останемся только мифом…

Мы же будем постоянно следить за ними, возможно, помогать им время от времени; если они не преуспеют, то потерпят неудачу и погибнут, как погибло до них человечество…

И однажды настанет день, когда мы вновь начнем возрождать человечество или снова столкнемся с человечеством… Рано или поздно придет время (мы будем знать это наверное), когда мы будем уверены в возрождении, и тогда Лидом прекратит свое существование и человечество начнет, наконец, жить.

Однажды звездной ночью Филос и Фрур вышли посидеть несколько минут под открытым небом и подышать разреженным холодным воздухом. Кесбу и Сутин уже час как ушли, после сытного семейного обеда, к себе в удобный бревенчатый дом на поросшей лесом горе.

— Фрур…

— Что?

— Молодые…

— Я знаю, — ответил Фрур. — Очень тяжело говорить об этом, но что-то неладно.

— Может, это несерьезно… может просто беременность.

— Может и так…

Из звездной ночи позвал голос:

— Филос?..

— Кесбу! Дорогой, ты что-нибудь забыл?

Он медленно вышел из тени, голова его была опущена.

— Я хотел бы… Филос?

— Да, дитя, я здесь, с тобой.

— Филос, Су… знаешь, она несчастлива.

— Что случилось?

— Я… — Он неожиданно поднял голову и в слабом свете звезд его глаза заблестели — от стоявших в них слез. — Су такая чудесная, но… но все это время я люблю кого-то по имени Лора, и я ничего не могу с этим поделать! вырвалась у него накопившаяся боль.

Филос обнял его за плечи и тихо, очень тихо рассмеялся. Смех его был настолько сострадающим, сочувствующим, что успокаивал.

— Ах, Лора — не твоя любовь, ее любил Чарли! — успокоил он молодого человека. — Чарли умер, Кес.

Фрур вступил в разговор:

— Помни любящих, Кесбу, но забудь Лору.

— Но ведь он любил ее так сильно, — настаивал Кесбу.

— Фрур прав, — ответил Филос. — Он любил ее. Используй эту любовь. Любовь больше, чем Чарли — она всегда жива. Возьми ее и отдай Су.

Вдруг — Филосу показалось, что выражение лица Кесбу изменилось, но это изменилось освещение — небо заблестело, и звезды исчезли. Фрур коротко вскрикнул. Знакомая им гора показалась совсем непривычной в серебристом свете лидомского неба.

— Вот и закончилось, все кончается, — сказал Филос. Ему было очень грустно. — Интересно, когда Сиес снова сможет убрать купол… Кес, беги назад к Сутин — быстро! Скажи ей, что все в порядке — серебристое небо нас охраняет.

Кесбу поспешил домой. Фрур напомнил ему вслед: — Скажи, что ты любишь ее!

Кесбу на ходу повернулся и помахал им рукой, совсем, как Чарли Джонс. Еще мгновение — и он исчез среди деревьев.

Фрур вздохнул и тоже неслышно рассмеялся.

Филос задумался: — Наверное, я ничего ему не расскажу… нельзя мешать любви… Бедный Чарли. Знаешь, его Лора вышла за замуж за другого.

— Я — не знаю!

— Да, ты отлично знаешь, что запись церебростиля можно прервать в любой момент. Сиес и Милвис нарочно прервали запись Чарли в момент, когда он был полон любви и мог понять Лидом немного лучше. Но, фактически, у Чарли было больше памяти, чем в записи.

— Он оказался в этом летательном аппарате потому, что хотел улететь от…

— Боюсь, что нет. Она просто надоела ему, поэтому она и вышла замуж за другого. Но я не скажу этого Кесбу.

— Прошу тебя, не надо, — попросил Фрур.

— Новички… в любви, — Филос довольно рассмеялся. — Чарли был в этом самолете и летел на побережье недалеко отсюда. Там в этом году случилось большое землетрясение, а он — ты знаешь — работал на бульдозере. — О! Смотри! — закричал он, взглянув вверх.

Небо начало мерцать и затем засияло.

— Как красиво! — восхитился Фрур.

— Радиоактивная пыль, — сказал Филос. — Снова принялись за свое, идиоты.

Они опять начали ждать.