Грег ИГАН - Журнал «Если» 2008 № 07

Халат он спросил не зря. Во время заливки электролита капельки жидкости брызгали на рукава, прожигая дырочки. Так случалось всякий раз, когда Эрстед работал с кислотой. Он осторожничал, превращался в рьяного аккуратиста – тщетно. Странное дело: воду или чай, не говоря уже о виски, он не разбрызгивал.

Закрыв батарею крышкой, Эрстед погрузил электроды в кювету с едким кали.

—  Будем ждать, – сказал он.

—  Это не «серебро Тринадцатого дракона». Не А Лю Мен.

В голосе Лю Шэня, против ожидания, звучало не торжество, а разочарование. Зато секретарь, выглядывая из-за спины цзиньши, сиял от радости.

– Вы абсолютно правы. Я не знаю, как вы зовете этот металл. Мы называем его – «калий». Он нужен мне для следующей стадии процесса. Двойная соль с горы Суншань уже достаточно нагрелась. Приступим.

Лучше было бы проводить электролиз в колбе с откачанным воздухом – калий слишком быстро окислялся кислородом воздуха. Но выбирать не приходилось. Ловко орудуя керамическим шпателем, Эрстед перенес калий в кювету с нагретым криолитом.

– Добавьте жару, – распорядился он.

Один из помощников принялся раздувать жаровню с помощью миниатюрных мехов. Краем глаза Эрстед заметил, как секретарь отозвал «сома» в сторонку. Юнец что-то горячо шептал на ухо старику.

Лю Шэнь хмурился, не отвечая.

Тем временем смесь в кювете меняла свой вид. Над ней курился легкий дымок. Блестящие вкрапления калия тускнели и «рассасывались». Вместо них все чаще попадались мелкие серые крупинки – словно шутник-повар от души поперчил смесь.

Лаборант, раздувавший мехи, забыл о гордости. Он таращился на происходящее, стараясь отодвинуться от кюветы как можно дальше. «Еще взорвется, чего доброго!» – читалось на его лице. Процесс шел интенсивнее, чем у Вёлера – китайский криолит оказался обезвожен лучше немецкого.

Для верности Эрстед выждал еще чуть-чуть – дабы весь калий успел прореагировать.

– Принесите большую банку с теплой водой.

Раскаленная смесь зашипела, когда он высыпал ее в воду. К счастью, банка выдержала, не треснула. Эрстед начал тщательно перемешивать содержимое.

На дне копился серый осадок.

Воду пришлось менять дважды. Наконец он выскреб на лист рисовой бумаги толику темного порошка. Крупинки слиплись от влаги. Итог эксперимента выглядел невзрачно, напоминая вулканический песок.

– Это не А Лю Мен, – повторил Лю Шэнь. – Тринадцатый дракон не расположен к вам, господин Эр Цед.

Лаборанты шушукались, вытягивая шеи на манер цапель.

3.

– Человечище! Воистину реку тебе, отче: богатырь Бова! Как даст…

Странное дело: рассказ Спирьки увлек отца Аввакума. Равнодушный к дуэлям и прочему молодечеству, он сердцем учуял в происходящем некую червоточину. Все казалось, что история на площади Милосердия случилась неспроста. И приведет она к ужасным, загадочным последствиям, от которых лучше держаться подальше.

Так ребенок, затаив дыхание, слушает начало сказки, обещающей великие страхи.

Если очистить зернышко от шелухи, щедро насыпанной пономарем, дело складывалось следующим образом. Короли Рюкю богато кланялись Сыну Неба: золото, пряности, благовония… Щедрость имела основания. От внешней торговли королевство имело огромную прибыль. Корабли, груженые шелком, керамикой, мечами и посудой, достигали берегов Сиама, Бирмы, Явы и Малакки. Оттуда они шли в порты Японии, Кореи и Китая, везя островные товары.

Ласковый теленок двух маток сосет. Формальная зависимость от Китая и фактическая – от князей Симадзу из японского клана Сацу-ма шли королевству на пользу. Перекресток морских дорог, Рюкю жировало от пуза.

В марте прошлого года, отплыв с острова Утины, посольство высадилось на материке – в Фучжоу. До Пекина караван с данью добрался аж в декабре – дороги скверные, телеги на ладан дышат, раз-бойнички пошаливают. Да и вообще никто не торопился. Согласно традиции, в Северной столице послы задержались на сто дней – выказав уважение императору. Глядишь, опять март на носу.

Пора домой.

—  Ну и ехали бы подобру-поздорову…

—  А честь?

—  Какая честь?

—  Молодецкая…

Как выяснилось, задиристый «рюкюн» Мацумура только номинально числился в охране посла. Еще недавно он был о-собамамори-яку – личным телохранителем короля Сё Ко. Знатное происхождение, мастерство воина и чиновный ранг способствовали быстрой карьере. Когда же клан Сацума отставил упрямца Сё Ко, посадив на трон более сговорчивого Сё Ику – его опальное величество отправил Мацумуру ко двору преемника, в подарок.

Жизнь в ссылке сильно осложнила отношения экс-короля и его телохранителя. Поместье Минатогэва – тесная клетка. Король вел жизнь затворника, а телохранитель не желал прозябать в глуши. Нашла коса на камень – хоть обухом по лбу, а будет по-моему.

Вот и разбежались.

Сё Ику принял славного бойца как родного. И перед тем как даровать право охранять свою коронованную особу, отправил с посольством в Китай. Пусть молодой человек – а Мацумура был, считай, ровесником отца Аввакума – пооботрется, людей посмотрит и себя покажет.

Ну, молодой человек и показал.

—  Этого – тр-ресь! Того – швар-рк!..

—  Спиридон! Не ходи по кругу…

– Отче! Он мечом шибче машет, чем ты – паникадилом! Дома, сказывают, брал дубовый дрын – и по столбу, по столбу!

—  А столб – от земли до неба. И кольцо посередке…

—  Хр-рясь! Три тыщи раз – утром! Восемь тыщ – вечером!

—  Сто тыщ – ночью. Во сне…

—  Отче! Как на духу – правду глаголю…

В Фучжоу, а затем – по дороге в столицу «рюкюн» пользовался любой возможностью получить урок-другой от китайских знатоков ушу. В Пекине, обзаведясь солидными рекомендациями, добился, чтобы его взял в науку наставник Вэй Бо. Часами смотрел на занятия солдат Восьмизнаменной армии. Сутками – на поединки императорских охранников в Уин-дянь, Дворце Воинской доблести.

Телохранитель посла, чудесный каллиграф и тонкий собеседник – двери для Мацумуры были открыты везде.

С точки зрения отца Аввакума, поступок рюкюсца не имел объяснений. Зато Спирька не видел здесь ничего странного. Честь молодецкая, и кровь из носу. Демонстрируя, как Вэй Бо с шестом вышел против Мацумуры с палкой, пономарь едва не пришиб «мандарина» в рясе. По всему получалось, что наставник Вэй был – чистая тебе ветряная мельница.

—  Извиняй, отче! Дай, скуфейку подыму…

—  Угомонись, окаянный! Языком излагай…

Мацумура был обучен воевать с ветряками. И зря времени не тратил. Прыжок, удар палкой по рукам наставника – и вот шест валяется в грязи, а Вэй Бо стоит безоружный. Тут, значит, и сталось наиважнейшее.