Роберт Хайнлайн - Звездный десант

Майор Рейд задавал нам жару.

Но с ним было интересно. Мне запало в голову одно из его небрежных замечаний, которыми он постоянно разбрасывался. До этого я считал, что крестовые походы отличались от остальных войн. Я пережил перепалку с майором и получил вот что.

Требуется: доказать, что война и этические идеалы имеют одно и то же генетическое происхождение.

Краткое доказательство: все войны являются результатом демографического давления (да, даже крестовые походы, хотя придется покопаться в торговых маршрутах и еще кое в чем, чтобы это доказать). Этика — все признанные этические нормы — основана на инстинкте самосохранения; этическое поведение — это поведение субъекта, поставившего вопрос выживания других выше собственной жизни. Пример: отец, умирающий ради спасения своих детей. Но если рост демографического давления — результат выживания общества, значит, войны, являющиеся результатом такого давления, тоже происходят от инстинкта самосохранения.

Проверка доказательства: возможно ли избежать войны, понизив демографическое давление (и таким образом вычеркнуть слишком очевидное зло, приносимое войной), а для этого сконструировать некий моральный кодекс, который ограничивал бы популяцию?

Не вдаваясь в дебаты о пользе или этичности планируемой рождаемости, можно ясно видеть, что все виды, которые останавливались в росте, со временем вытеснялись другими, которые этого не делали. В истории Терры можно отыскать много ярких примеров такого вытеснения.

Тем не менее допустим, что человеческой расе удалось достичь равновесия между рождаемостью и смертностью так, чтобы планета полностью соответствовала требованиям населения, и таким образом зажить мирно и счастливо. Что произойдет?

Вскоре, примерно в следующую среду, явятся жуки, перебьют виды, которые «не будут более учиться воевать», и вселенная забудет о нас. И это все еще может случиться. Либо мы продолжим экспансию и уничтожим жуков, либо продолжат экспансию они и уничтожат нас, потому что обе наши расы — умные, крепкие и претендуют на одно и то же господство.

Знаете, за какой срок демографическое давление может заставить нас заполнить всю вселенную плечом к плечу? Ответ вас ошеломит: в мановение ока в масштабе возраста нашей расы.

Попробуйте… это всего лишь война за территорию.

Но имеет ли Человек право на распространение по вселенной?

Человек таков, каков он есть, дикое животное с волей к жизни и способностью воплотить желаемое, несмотря на любые препятствия. Если не принять этого факта, любые рассуждения о морали, войнах, политике — ерунда. Истинная мораль проистекает из знания, какой Человек на самом деле, а не каким его хочет видеть доброхотливая и доброжелательная тетушка Нелли.

Вселенная сама даст нам понять, имеет или нет Человек право заселять ее.

А тем временем мобильная пехота будет стоять — в боевой готовности и начеку — на страже человеческой расы.

Ближе к окончанию училища каждого из нас прикомандировали к какому-нибудь кораблю под начало опытного боевого офицера. Что-то вроде предварительного экзамена, корабельный инструктор мог решить, что тебе чего-нибудь не хватает. Можно потребовать собрать комиссию, но я ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь подавал такой запрос; ребята либо возвращались на доучивание, либо мы их больше никогда не видели.

Некоторые экзамена не проваливали, потому что их убивали — корабли были боевыми. Нам приказали держать вещи собранными — однажды во время обеда вызвали всех старших кадетов из моей группы, они ушли, не доев, а я вдруг оказался кадетом-командиром роты.

Радости от этого повышения — ровно столько, сколько от капральских шевронов в учебном лагере, но через два дня пришел и мой черед.

Я бегом кинулся в кабинет коменданта с вещмешком на плече и радостью в сердце. Меня тошнило от поздних занятий, рези в глазах, непонимания предмета, своих глупостей на уроках; несколько недель в компании настоящих боевых ребят — вот что нужно Джонни!

Я прошел мимо строя новичков, трусцой направлявшихся в класс, и у каждого из них был сумрачный вид, какой бывает у всех кадетов в офицерском училище, когда они понимают, что возможно здорово лопухнулись, подавшись в офицеры. На радостях я запел и заткнулся, едва оказался в пределах слышимости коменданта.

В кабинете сидели еще двое, кадеты Хасан и Берд. Хасан по прозвищу Ассасин был самым старшим на курсе и выглядел точь-в-точь как тот, кого рыбак выпустил из бутылки. Пташка Берди ростом был не выше воробья и настолько же страшен.

Мы были допущены в святая святых. Комендант сидел в инвалидном кресле — мы никогда не видели, чтобы он обходился без него, разве что на субботних смотрах и построениях; полагаю, ходить ему было тяжело. Но это не значит, что мы его вовсе не видели. Бывало, отвечаешь у доски, поворачиваешь голову и обнаруживаешь у себя за спиной инвалидное кресло, а полковник Нильссен внимательно разглядывает твои каракули с ошибками.

Он никогда не прерывал урока, был даже специальный приказ для дежурных: не орать «смирно!». Но с толку сбивал постоянно. Казалось, он мог пребывать в шести местах сразу.

Комендант имел постоянный чин флотского генерала (да-да, тот самый Нильссен!); полковника ему дали временно до вторичной отставки, чтобы он мог занять должность коменданта училища. Я как-то спрашивал у казначея, и тот подтвердил, что все верно, коменданту положено платить как полковнику, хотя стоит ему уйти в отставку, и он начнет получать генеральское жалование.

Что ж, как говаривал Ас: «О вкусах не спорят». Надо же, отказаться от половины жалованья за привилегию объезжать табун кадетов. Я и представить себе не мог такое.

Полковник Нильссен поднял на нас взгляд и произнес:

— Доброе утро, господа. Устраивайтесь поудобнее.

Я устроился, но удобнее не стало. Полковник подкатил к кофеварке, сварил на четыре чашки, и Хасан помог ему принести кофе к столу. Мне кофе не хотелось, но кадет не отказывается от предложений коменданта.

Полковник отхлебнул глоток.

— У меня ваши назначения, господа, — возвестил он. — И ваши временные патенты. Но я хочу быть уверен, что вы понимаете ваш статус.

Об этом нас уже проинструктировали. Офицерами мы становились лишь в той мере, какая требуется для практики и оценки — «временно, сверх штата, на правах стажеров». Самыми младшими, постоянно поправляемыми, с самым примерным поведением и на очень краткий срок; вернувшись, мы вновь станем кадетами и можем вылететь из училища в любой момент, стоит лишь экзаменатору поморщиться.