Борис Тараканов - Кольцо времени

– Да. Я слышал о новых документах по делу Джордано Бруно, – сказал Стас. Вовка искоса посмотрел на него. – Боюсь, что дело обстоит совсем не так примитивно. Судя по всему, Бруно и в правду удался его опыт со Временем, а ученик просто мстил учителю за отказ посвятить его во все тайны.

– Так или иначе, Бруно отлучали от церкви особым чином... – Бондарь на мгновение замолчал. – Даже через двойной чин: деспозиции и деградации.

– Это как? – спросил Юра.

– Деспозиция и деградация, – пояснил Стас, – это особая форма церковного проклятия и низвержения из сана. Его непременное условие – присутствие осужденного. Если еретик к моменту вынесения приговора умирал, должен был присутствовать его труп или даже кости, вырытые из могилы. Если же сбежал, например, за границу – тогда еретика заменяло его изображение.

– Джордано Бруно, – продолжил Бондарь, – сначала облачили в церковные одеяния и дали в руки священные сосуды. Потом епископ последовательно снял с него облачения. В заключение ему выбрили голову и специальным острым инструментом срезали кожу с большого и указательного пальцев обеих рук.

– Боже мой, зачем? – поморщилась Тамара.

– Чтобы уничтожить следы миропомазания, совершенного при посвящении в сан. А потом был костер...

– А знаете, еще не известно, что послужило первопричиной этого сожжения, – вдруг сказал Стас, – ведь не секрет, что Джордано отнюдь не был святым подвижником и вообще позволял себе открыто возводить хулу на Богородицу и чуть ли не на Духа Святаго. И это будучи монахом и священником! В то время за одно это уже могли придать костру. Новые документы этого отнюдь не опровергают, не правда ли, Григорий Ефимович?

– Ну что же, объяснение не хуже других, – Бондарь внимательно посмотрел на Стаса. – Но за религиозные грехи Бруно пусть его судит Бог. А нам остаются лишь крупицы сведений о его тайных открытиях.

Воцарилась небольшая пауза.

– Очень хотелось бы как-нибудь объяснить тот факт, что большинство древних документов об изучении свойств Времени было украдено из музеев, архивов и библиотек, – наконец проговорил Бондарь

– То есть как это? – не понял Юра.

– А вот так! Большинство книг Джордано Бруно фактически сожгли на том же костре, что и автора, а вот архивы Галилея и Леонардо да Винчи пострадали уже в двадцатом веке и при весьма подозрительных обстоятельствах. Пизанский университет и Миланский муниципальный архив до сих пор не оправились от этой потери. Ну а научные библиотеки Ватикана в этом отношении не так уж богаты, как может показаться, хотя прекрасно охраняются. Но и оттуда каким-то образом была украдена рукопись Торичелли «Тайная Гармония». В ней он пытался разгадать формулу преодоления Времени, зашифрованную в постройках Пизанского Поля Чудес. Он так и назвал ее: «Пизанская Формула».

– Эта формула на Башне, что ли, написана? – спросил Вовка.

– И на Башне тоже... Частично. – Бондарь помолчал немного, затем добавил, – все мы – пленники Времени: оно будоражит умы, заставляет разгадывать свои тайны, а само утекает сквозь пальцы и остается неуловимым. И пока с этим ничего не поделать...

– А почему эту формулу не пытаются расшифровать сейчас? – спросил Вовка. Было видно, что рассказ Бондаря произвел на него сильное впечатление.

– Трудно сказать... – вздохнул Бондарь, – Наверное, попытки есть, – продолжал он, похлопывая левой ладонью теплый гранит парапета набережной,– в том же Пизанском университете. Но, скорее всего, эти усилия признаются напрасными – мертвый язык, практически полное отсутствие каких-либо ключей... Древние знания тяжело поддаются расшифровке. Особенно нахрапом. Кстати, попытка разобраться с Пизанской Формулой привела Торичелли, как и Галилея, к идее Абсолютного Пути через Время и различные миры. Хотя... так до сих пор и неизвестно, существует ли он вообще. Одни говорят, что предание об Абсолютном Пути очень древнее, другие – что еще древнее. В общем, как всегда в таких случаях – философы спорят, а физики молчат...

– Интересно, а какой он, этот Путь? – спросила Тамара. Вовка и Стас вновь мимолетно переглянулись, ожидая, что скажет Бондарь.

– Никто точно не знает, – Бондарь опять вздохнул. – Во многом это физико-философская категория. Метафизическая. Для одного Абсолютный Путь – это заросший травою тракт. Для другого – тропинка, идущая среди звезд. Для кого-то – просто Дорога... Может быть, даже по заброшенным рельсам. Кому как откроется.

– После всего, что с нами произошло, – серьезно произнесла Тамара, глядя на мутные воды Арно, – я уже готова поверить во что угодно. Даже в заросшую травой рельсовую дорогу среди звезд.

Бондарь рассеянно улыбнулся.

– Говорят, на полях рукописи «Тайной Гармонии» Торичелли собственноручно начертал сакраментальное: «Дорогу да осилит идущий». Да! Вы не обратили внимания, как быстро побежало время в последнее десятилетие? Оно буквально спрессовалось, и это, скажу я вам, неспроста.

– Действительно... – тихо сказала Тамара, – последние несколько лет я живу и недель не замечаю. Щелкают одна за другой. Как с цепи сорвались.

– А чего, так и есть, – Вовка снял кепку и почесал загорелый лоб, – понедельник не успел наступить, как уже среда, а за ней как-то сразу пятница... И каникулы быстро кончаются, – Вовка вздохнул.

– Ну, дорогой мой, – засмеялся Бондарь, – смею тебя заверить, что это было, есть и будет проблемой всех времен и народов. Вот видите, друзья: Время – субстанция неоднородная. И пресловутое «возрастное восприятие» тут ни при чем – сейчас оно действительно побежало быстрее. Ведь сказано же, что перед концом света неделя будет как день, а день – как час...

– Григорий Ефимович, а что такое Время? – спросил Вовка.

– Время... – Бондарь вздохнул и задумался. – Этого не знает никто, уверяю тебя. «Тайна сия велика есть». Единственно, что можно утверждать, так это то, что Время было всегда. Представьте, друзья, оно возникло еще в тот момент, когда Господь сказал Гармонии: «Явись из небытия!» и создал из Хаоса Космос. Но Хаос еще шевелится где-то там, на дне Мироздания...

Вовка внимательно рассматривал возвышающуюся вдали дымчатую цепочку Пизанских гор. Потом спросил:

– А что такое Космос?

– Космос? Наверное, «упорядоченное бытие». Так говорили еще древние греки... о, а вот и такси.

У тротуара стоял желтый «Фиат» с характерными шашечками. Бондарь открыл дверцу и осведомился у водителя:

– Certosa di Pisa?

Водитель кивнул. Бондарь сел на переднее сидение, остальная компания разместилась сзади: Юра у одного окна, Стас у другого, Тамару посадили в центре, а Вовке пришлось сесть на колени к Стасу. Водитель покачал головой, но ничего не сказал.