Тед Деккер - Кровь. Царство химер

Рог протрубил снова. На этот раз Томасу удалось разглядеть за спиной Паршивого третьего всадника — того, кто трубил.

Лесной житель резко тронулся с места и поскакал к войску Орды. Перед ним начали расступаться. Видимо, среди прочих сигналов, подаваемых рогом, этот указывал Паршивым на неприкосновенность данного человека.

Он ехал среди воинов Орды, не глядя по сторонам. И был еще в ста ярдах, когда Томас тоже его узнал — по манере держаться в седле, в которой невозможно было ошибиться. Текучие движения, наклон вперед.

Действительно Джастин Южный.

Он поднялся к ним на бархан, остановился в пятнадцати ярдах. И некоторое время просто молча смотрел на них. Потом сказал:

— Здравствуй, Томас. Давно не виделись.

— Два года.

— Да, два года. Неплохо выглядишь.

— В озере могу поплавать, — ответил Томас.

Джастин усмехнулся:

— Все могут.

— Даже эти твои друзья? — спросил Томас.

Джастин оглянулся на Паршивых:

— Им бы точно не помешало. Никак не привыкну к запаху.

— Сам, поди, воняешь не меньше, — скривилась Майкиль.

Джастин смерил ее пронизывающим взглядом своих зеленых глаз. Выглядел он так, словно только что омылся.

— Вижу, вы попали в небольшой переплет.

Томас нахмурился:

— Да ты догадливый!

— Твоя помощь нам не нужна, — его заместительница отвернулась.

— Майкиль! — одернул ее Томас.

Джастин улыбнулся:

— Ты не меняешься, а, наверно, стоило бы. С удовольствием бы с тобой поспорил.

В глазах его зажегся огонек, внушающий доверие. Из-за этого, в числе прочих причин, Томас и сделал его два года назад своим заместителем.

— Ты случайно не заметил, как выросла Орда за последнее время? — спросил Джастин.

— Нас всегда превосходили численно.

— Да. Но эту войну тебе не выиграть, Томас. Во всяком случае, мечом.

— А чем же? Улыбкой?

— Любовью.

— Мы любим, Джастин. Любим наших жен и детей, потому и отправляем этих чудовищ в ад, из которого они явились.

— Не знал я, что они пришли из преисподней, — произнес Джастин. — Всегда полагал, что их создал Элион. Как и тебя.

— Ну да, как и шатаек. Их мы тоже должны возлюбить?

— Большинство уже возлюбило, — сказал Джастин. — Боюсь, оставив деревья, летучие мыши поселились в ваших сердцах.

Майкиль подобного кощунства вынести не могла, но и Томаса ослушаться не смела. Поэтому обратилась к нему, а не к Джастину:

— Командир, довольно нам слушать эти ядовитые речи. Он на их стороне.

— Да, Майкиль, я понимаю, как подобные речи ранят столь религиозных людей, как ты.

Все знали, что религиозной она была, лишь когда это требовалось. Омывалась в озере, исполняла все ритуалы, но куда охотней планировала сражения.

Майкиль фыркнула.

— Как у нас говорят? — продолжил Джастин. — За одну голову, снесенную Паршивыми, снеси десять их голов? Такова мера справедливости. Но придет время, когда ты, Томас, преломишь с Паршивым хлеб.

За спиной Томаса кто-то кашлянул. Джастин явно бредил. Томас сам не выдержал и улыбнулся.

— Майкиль дело говорит. Ты пришел сюда, чтобы помочь нам, или хочешь обратить нас в свою веру?

— Веру? Верой стала Великая Любовь, в этом-то и проблема. Видишь, что бывает, когда слушаешь летучих мышей? Они разрушают все. Сперва — разноцветный лес, теперь — озера.

По шее Томаса струйкой побежал пот. Говорить так о Великой Любви — кощунство!

— Ты сказал достаточно. Или помоги нам, или уезжай.

Джастин перевел взгляд на книгу в руке Томаса:

— Исторические книги. Наихудшие и наилучшие деяния человеческие. Сила создавать и сила разрушать. Постарайся не потерять ее. В плохих руках она может стать источником бед.

— Она пуста.

Джастин медленно кивнул:

— Будь осторожен, Томас. Увидимся на Собрании. После чего развернул коня и поскакал сквозь войско Орды обратно на холм, где ждал его Обитатель Пустыни.

Рог протрубил раз, другой. Сигнал к отступлению. Паршивые поначалу не шелохнулись. Ассасины как будто впали в растерянность, над строем воинов пробежал ропот.

Рог дважды протрубил снова — еще громче. За неповиновение такому приказу грозила казнь. И Паршивые начали отступать, дружно, в тех самых направлениях, откуда пришли.

Томас ошарашено следил за тем, как пустело пространство вокруг него.

А потом враги исчезли. Все до единого. Спасение оказалось столь быстрым и бесхлопотным, что верилось в него с трудом. Он обернулся взглянуть на Джастина.

На холме — никого. Майкиль сплюнула:

— Убила бы этого…

— Молчи! Ни слова, Майкиль! Тебе только что спасли жизнь!

— Какой ценой?

И он не знал, что ей ответить.

15

Циклоп.

О том, чтобы подобраться к горе тайком, и речи не шло. У них не было недели на прочесывание джунглей в поисках тоннеля, ведущего внутрь массива. Зато имелась инфракрасная техника, способная электронным способом убрать с Циклопа растительность и обнаружить вызывающие подозрения аномалии, такие, к примеру, как слишком высокая температура в некоторых местах.

Они сели в аэропорту Сентани, пополнили запасы топлива и немедленно поднялись в воздух снова, направляясь к горе, высившейся у побережья.

Прогноз погоды был благоприятным, ветер стих, команда отлично выспалась, пока летели над Тихим океаном. Но Томаса все равно грызло беспокойство. Вдруг он неправ? Вдруг Рашель ошиблась?

Тревожило и другое — он не смог добыть исторические книги. Они по-прежнему оставались у Кваронга, а он завладел всего одной, и то — пустою. Так что единственной полезной информацией было утверждение Рашели, что Монику держат здесь, в этой горе.

Транспортник летел низко, описывая круги над склоном горы, сканируя деревья. Из кабины вышел капитан Джонсон, похожий в своей камуфляжной экипировке на героя комикса. Шлем с коммуникативным устройством. Парашют. Пищевой паек. Две гранаты. Нож с зеленой рукояткой — за такой клинок Майкиль отдала бы своего лучшего коня.

Точно так же выглядели и остальные. Только Томас был экипирован попроще. Камуфляжный комбинезон, нож, рация, винтовка, пользоваться которой он не собирался, и парашют, которым пользоваться придется, хочет он того или нет. Впервые в жизни.

— Завершен полный облет, — сказал капитан. — Пока ничего. Вы уверены, что нам нужен именно этот склон?

— Да.

— В таком случае, оператор говорит, надо еще снизиться. Правда, нас могут услышать. Громыхаем как летучая праздничная ярмарка.

Томас снял шлем, провел рукой по взмокшим волосам: