Роберт Ши - Монах - последний зиндзя

Вчера, находясь в медитации после дневной трапезы, я вспомнила, как Хидейори сказал о том, что в прошлой жизни я была императором или премьер-министром. Я решила сразу же рассказать об этом Ейзену. Вместе с Саметомо, забравшимся в седло передо мной, и двумя неотвязными самураями, которых Хидейори всегда посылает со мной, когда я покидаю дворец сегуна, они ехали позади нас, - я направила свою любимую кобылу прямо в горы, к монастырю Ейзена. Он теперь состоит из трех зданий. У Ейзена было четыре монаха и два пожилых отставных самурая, обучавшихся с ним. Саметомо и я были сразу допущены в часовню сенсея.

"Покажи мне лицо, которое было у тебя до рождения", - сказал он без слов приветствия, когда я села перед ним. Его лицо было неподвижным, как камень, и я слегка испугалась.

"Я теперь уверена, что перед нынешним рождением я, должно быть, была каким-то официальным лицом при дворе или даже императором в предшествующие времена. Видимо, поэтому государственные дела так приворожили меня".

"Ерунда! - сухо отрезал Ейзен. - Личность не переходит из одной жизни в другую. Ты не поняла истинного значения возрождения".

Если я не поняла, подумала я, то и Хидейори не понял.

"Кто же возрождается, как не человек?" - спросила я.

Ейзен вскинул свои руки в небо и закричал: "Кватц!" Я вздрогнула, так как сенсей поступал так несколько раз и прежде, когда я задавала ему вопросы о религии.

Саметомо был удивлен. Он так смеялся над срывами Ейзена, что упал на край циновки. Мое сердце растаяло при виде маленького кругленького мальчика, катающегося по полу. Он был очень похож на своего отца в возрасте четырех лет. Мои глаза наполнились слезами, но я строго ему выговорила за такое поведение в часовне сенсея.

"Этот мальчик имеет в себе больше от дзен, чем многие взрослые монахи, - сказал Ейзен с величайшей серьёзностью. - Учись у него, госпожа Танико, защити его знания. Не дай его сознанию Будды затуманиться, когда он вырастет".

Мы покинули монастырь Ейзена, мой кунг-ан был не решен. Весь путь вниз с холма Саметомо кричал: "Кватц! Кватц!"

Седьмой месяц, пятнадцатый день,

Год Лошади.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Три тела лежали бок о бок на возвышении. Два мужчины и женщина, одетые в лучшие одеяния. Только их мертвенно-бледные лица были видны меж складками сияющей одежды, скрывающей страшные раны. Они приняли сеппуку. Сначала Сензо Сабуро сделал себе харакири своим коротким мечом, затем его лучший друг обезглавил его, чтобы закончить его мучения. В свою очередь, друг Сабуро вскрыл себе живот и был обезглавлен Тотоми, сыном Сабуро. А тем временем жена Сабуро, на женской половине, присоединилась к своему мужу, перерезав себе сонную артерию маленьким кинжалом.

Сензо Сабуро был одним из наиболее уважаемых и надёжных военачальников Юкио во время Войны Драконов. Теперь он лежал мёртвый со своей женой и своим другом в главном зале собственного особняка в Хэйан Кё, а Юкио оплакивал одного из своих старейших товарищей. Вытирая глаза рукавом одеяния, Юкио обернулся к Сензо Тотоми, который стоял в ожидании, с бледным лицом, с огромными глазами, сознавая торжественность дел, которые он видел и творил.

- Почему твой отец сделал это?

- Из-за любви и привязанности к вам, мой господин, - сказал молодой человек. - Когда повелитель Хидейори назначил нового командующего вашими войсками и объявил, что вы - предатель нации и замышляли против сегуна заговор, отец почувствовал, что он должен протестовать наиболее сильным из всех возможных способом. Мой господин, могу я представить вам предсмертное стихотворение отца и его завещание?

Юкио кивнул головой, и с глубоким поклоном молодой человек достал из своего рукава свиток.

- Предсмертное стихотворение моего отца посвящено вам, господин Юкио!

Юкио прочитал стихотворение сначала про себя, потом вслух:

На вершине Юмато

Стоит одинокая сосна,

Не ведая о приближающейся буре.

Смысл стихов был ясен Дзебу так же, как, несомненно, был ясен для каждого, кто находился в зале. Юкио закрыл глаза и снова своим шелковым рукавом вытер слёзы, текущие по щекам. Он был так же бледен, как и мертвые. Затем сын Сабуро вручил ему другой свиток - завещание. Юкио начал читать его. Дзебу увидел, что множество людей, самураи и слуги, заходят в зал слушать. Письмо Сабуро начиналось с его генеалогического древа, как будто он вызывал кого-то на поле битвы.

Затем Юкио прочитал:

- "Я пытался предупредить господина, что он позволяет причинять большой вред себе, а также своей семье и преданным соратникам. Благородство воспрепятствовало ему услышать мое предупреждение. Следовательно, его благородство требует от меня выбрать этот крутой путь, чтобы достичь его уха. Я обращаюсь к нему с просьбой не допустить моей смерти, а также бессмысленной гибели всех тех, кто близок мне".

Юкио остановился, не в силах продолжать дальше, чувствуя, что слёзы одолевают его. Он бросил свиток Дзебу. Дзебу нашел место, где Юкио закончил, и продолжил чтение:

- "Мой господин, ваш брат отсиживался в безопасности в Камакуре, когда вы были в первых рядах каждого сражения. Он завидует вашей славе и ненавидит вашу доблесть, и он старается уничтожить вас. Ваши враги объединяются. Ваш брат предполагает - так же, как это сделал Такаши, диктовать свою волю самому Императору. Неужели Священные Острова порабощены новым самозваным тираном? Мой господин, вверьте себя в распоряжение его императорского величества, пока не будет слишком поздно! Поднимайтесь! Вооружайтесь! Атакуйте!"

- Не читай дальше, - сказал Юкио. - Это измена!

- Это вы предатель, мой господин, - сказал Сензо Тотоми.

Юкио покачал головой:

- Я никогда ничего не желал, кроме победы Муратомо и чтобы главой Муратомо был мой брат, повелитель Хидейори, сегун.

- Но изначально вы были преданы императору и Священным Островам, доблестный командир, - сказал Тотоми тихо.

Юкио выпучил от ярости свои большие глаза:

- Не обращайтесь ко мне с этим титулом! Я отказался от него! Как вы осмеливаетесь говорить мне, что я должен делать? - его бледное лицо помрачнело и стало багрово-красным. Дзебу напрягся, потому что он никогда не видел, чтобы Юкио был в такой ярости и хватался за меч. Затем Юкио улыбнулся и вздохнул:

- Извини, что я говорил с тобой так резко. Я прощаю твою дерзость. Ты сын моего старейшего товарища, и ты только что потерял своего отца. Но помни, повелитель Хидейори - защитник императора-отшельника и Священных Островов. И все его действия направлены на благо короны и империи.

Сензо Тотоми опустил глаза:

- Мой господин, есть ещё кое-что, кроме завещания. Отец просил вас принять меня, как своего вассала, на его место.