Андрей Басов - Сказки старого дома

— Пойдем.

После Александра зашел опять домой и забрал всё, что оставалось. Отложил только пятерку на хлеб. Теперь должно на всё хватить. Возвращаюсь в магазин и подхожу к скучающему, одетому с иголочки, похожему на меня телосложением еще молодому продавцу. Небрежным и тоскующим тоном заявляю:

— Мне бы вон тот граммофончик, который посвежее. Уж очень он подошел бы к моему интерьеру.

— Сей момент, — а сам, поставив аппарат на прилавок, с завистью пожирает глазами мой джинсовый, кожаный прикид.

— Недурно, недурно, — внятно бормочу я, осматривая вещь. — Пластиночку будьте любезны приспособить.

Звук, понятно, граммофонный, но ничего говорящего о нехарактерной дефектности нет. Не вытерпел он всё-таки. Вкрадчиво так и просительно поинтересовался:

— Такие джинсовые костюмчики, как у вас, наверное, редки и далеки?

— Да уж, — отвечаю со вздохом, — совсем не близки. И охота на них многотрудная. А уж поголовье совсем на штуки считают. Решается вопрос о занесении этой разновидности в Красную книгу.

Это его добило окончательно.

— Не уступите?

— Да что вы! Тут только одна пуговица с этот граммофон стоит, — попытался я взять его на испуг. — Индивидуальный заказ.

Не тут-то было. Выстоял, не моргнув глазом. Опытный, видно, добытчик модных шмоток.

— Ну, граммофон можете считать уже своим и…, — потянул из кармана пиджака бумажник, — шестьсот рублей. Больше с собой нет, а из кассы не имею права брать.

— Вы, наверное, смеетесь надо мной, — с досадой в голосе обрываю я его. — А еще я домой голым пойду?

— Упаси Бог, вот, английская работа, чистая шерсть с синтетическим волокном. Видите как отливает? — демонстрирует он рукав своего костюма. — А покрой-то! Садится на фигуру, как влитой. Тем более что и фигуры у нас с вами одинаковые.

Изображаю сомнение, колебание и раздумье.

— Ну, право, не знаю, как-то внезапно, неравновесно ваше предложение.

— Так что же нам мешает уравновесить?

— Ну, скажем, если еще коробку бы подходящих пластинок, иголки, то…

— По рукам!

— По рукам, — с унынием обманутого в голосе даю наконец уговорить себя.

Пластинки отобраны. Иголки изысканы. Аппарат удобно упакован.

— Ключи бы от дома не забыть, — словно про себя бормочу, опустошая карманы в подсобке магазина.

У мужика чуть глаза на лоб не полезли, когда он узрел связку черных, замысловатых ключей тонкой кузнечной работы. Костюмчик действительно сел как влитой. Забираю товар и удаляюсь. Неплохая негоция за доставшуюся даром псевдоджинсу из сказки! И новый цивильный костюм, и аппарат с прикладом, и денег стало вдвое больше, чем было. Отношу кладь домой и поднимаюсь к Александру.

— Вот, возвращаю. Обстоятельства так сложились, что не понадобились.

— Раздели-таки. Предупреждал ведь! — но сразу сообразил, почему деньги целы. — Фарцовщик!

Время еще только начало шестого. Не поздно поискать сведения о звукозаписи на пластинки. Магазин "Старая техническая книга" неподалеку, на углу Литейного проспекта и улицы Жуковского. Оказывается, там есть, и немало. Так, заводские технологии не подходят. Хотя в части некоторых моментов изготовления форм могут что-то подсказать. А вот любительская запись на рентгеновских снимках в самый раз. А также и история вплоть до восковых валиков. Как изготовить дома аппарат и резцы для нанесения дорожек — тоже сюда. Журнал "Юный техник"? Отлично. Скверно то, что везде привод электрический. Хотя пусть гномы сами голову ломают, если захотят наладить производство граммофонов у себя в лесу. Водяные мельницы им известны. Могут дать достаточно равномерное вращение.

Дома передо мной встала проблема: в чем отправляться в Верн? Один костюм — джинсовый — остался там. Какой смысл тащить туда еще и другой? Отправился в трусах. За два раза перетащил в Верн весь багаж оделся и потопал в "Морской дракон".

Конец рабочего дня. В таверне народу столько, что некуда и присесть. Все словно ждут, что король с королевой будут приходить сюда каждый день, чтобы откалывать танцевальные номера. Не беда. Можно поужинать и дома. Подхожу к стойке.

— Колин, когда у тебя Жанна уходит домой?

— Да вот как только придет вечерняя подавальщица. Уже должна бы прийти.

— Раньше Жанна вроде допоздна тут крутилась.

— Так и народа было много меньше — легче. Теперь пришлось взять еще трех работниц, а они уж между собой договариваются, когда и сколько работать. Одной весь день не выдержать.

— Жанна! — остановил он пробегавшую мимо девушку, — Серж интересуется, когда ты идешь домой.

— Анита вот-вот должна прийти.

— Жанна, — спрашиваю, — тебе не трудно будет захватить чего-нибудь мне на ужин и занести по пути?

— Не трудно. Сегодня жареная рыба хорошая.

— С картошечкой?

— С картошечкой.

— Отлично. Колин, у меня к тебе дело.

— Да?

— Мне завтра к полудню нужно будет добраться до лесного народа. Нужна повозка с возницей.

— Возьми коляску. У меня есть одна на мягком ходу для развозки гостей.

— Отлично. Ну, пока, Колин, до завтра.

Сижу дома в столовой внизу. Граммофон на столе. Жанна копошится на кухне. Запускаю танго. В кухне сразу затихло. Жанна появляется в дверях. Вроде хочет что-то спросить и замирает с раскрытым ртом. Тихонько подходит к столу и садится, уставившись в рупор граммофона. Протягиваю через стол руку и аккуратно закрываю ей рот, нажав пальчиком на подбородок. Какая же она все-таки ладненькая, миленькая! Просто глаз не оторвать.

— Что это, Серж? — спрашивает она, когда музыка затихает.

— Такая музыкальная шкатулка. Называется граммофон.

— Грамфон?

— Граммофон.

— Поняла — граммофон. А еще можно.

— Тащи рыбу. Будем есть и слушать.

Едим и слушаем оркестрованные песни. Жанна время от времени даже жевать забывает. А иногда и тихонько подхватывает припев. Голос у нее и в самом деле как колокольчик. И слух отменный.

— У нас, — говорю, — под такую музыку даже танцуют. Хочешь попробовать?

— Хочу.

Опять запускаю танго. Показываю движения. Она сразу схватывает и через минуту в паре уже не сбивается с ноги. После ухода Жанны выхожу во дворик. Ух ты, какая хорошенькая скамеечка-то! Смотри-ка — и подушечку кто-то на ней забыл! Тепло. Может, и в самом деле ночевать на воздухе? Тащу небольшую перинку, обнаруженную в шкафу, одеяло. Сколько можно повторять одно и то же? Сказано: благодать — значит, благодать и есть!

Проснувшись под открытым небом, еще долго лежу, блаженствуя под лучами утреннего солнца. Спешить вроде некуда, но не валяться же до бесконечности. Бр-рр, какая вода холодная! А вместо мыла — какая-то серая смесь. Слышал, что в средние века вместо мыла использовали золу. Она, наверное, и есть с чем-то еще. Черт, а ведь побриться-то нечем! Как же я об этом заранее не подумал? И зубы нечем почистить. Надо будет в следующий раз озаботиться доставкой сюда туалетных принадлежностей. Чищу зубы пальцем с золой.