Андрей Дай - Орден для поводыря

Конечно, кто-то же должен быть виноватым! Не Горная же Стража или, того пуще, администрация с полицией Барнаула! А чтобы политический сыск не возражал – давайте придумаем как бы заговор.

«Начальствованием горного округа, силами подчиненных им полицейских сил Барнаула был проведен предварительный сыск, коим было обнаружено, что у одного из политических ссыльных, Александра Мокроницкого, замечено особое старание иметь свидание с товарищами из числа служащих в № 10 батальоне… Мокроницкий и Кароль Войниканис главным образом обвиняются в злоумышленных поджогах как подстрекатели и наниматели к сему преступлению. Обвинения эти заключаются в совершившихся тайных переговорах их между собой посредством записок, а подробнее на словах передаваемых одного к другому через рядового из политических преступников Юзефа Быстрановского относительно поджогов. При обыске у Мокроницкого были найдены стихи возмутительного сочинения. Кроме того, при аресте вышеупомянутого на его квартире был задержан и препровожден в особую казарму Дионисий Михайловский, прибывший из Бийска. Барнаульским следствием утверждается, что Михайловский явился в Барнаул, дабы наладить связи с тамошними заговорщиками».

Мой лекарь?! Арестован?! Они что там… совсем… оборзели?! Порву, как Тузик грелку! Если хоть один волосок упадет с плешивой головы моего начальника бийской больницы, лично Фрезе кадык вырву!

«Мокроницкому, Быстрановскому и другим полякам запрещено отлучаться по вечерам из своих домов. Ссыльные, зачисленные рядовыми на службу в 10-й Барнаульский батальон, были взяты под арест в особую казарму. Штабс-капитан Афанасьев приказом томского штаб-офицера назначен вести сыск. В связи с чем испрашивает о возможности прибытия в горную столицу Алтая исправляющего должность начальника Томской губернии. Дабы известия, выявленные проведенным следствием, могли скорейшим же порядком облечься в судебное разбирательство и виновные понесли заслуженное наказание».

Ай да Миша, ай да сукин сын! Каков молодец! Нет у жандармов ничего на поляков. А вот что-то другое – есть. Подозревают они уже, кто и как там чего запалил. Кто в чем виноват, а на кого просто собак решили свешать. Им нужна политическая поддержка, чтобы вызволить из-под каторги невиновных и настучать по носу злодеям. И к кому, кроме меня, они еще могли обратиться за помощью? У кого еще из всей сибирской чиновничьей братии хотя бы нейтральные отношения с жандармами, кроме меня? Да и кто из Томского губернского правления способен противостоять авторитету генерал-майора Корпуса горных инженеров, начальника АГО, Александру Ермолаевичу Фрезе? Опять – только действительный статский советник Герман Густавович Лерхе. Значит, нужно ехать.

И доктора, старательно обгоняющего свое время, нужно из-под ареста вытаскивать. Поди, не мальчик уже, по казематам таскаться. Не дай бог заболеет, где я еще такого человека найду? Вот приеду и первым делом заставлю Карбышева освободить Дионисия Михайловича. Миша мне вообще-то должен. Вот и пусть…

– Астафий Степанович? – позвал я сотника, разглядывающего чьих-то коней у коновязи. У моего конвойного командира было две страсти – лошади и пистолеты. Так что пришлось обождать пару минут, пока богатырь отыщет в себе силы оторваться от созерцания прекрасных животных. – Прости, но не придется тебе отведать местной кухни. Дела такие, господин Безсонов, закрутились, что нет у нас времени на пустяки. Бери своих казачков – и скачите в деревню. Закупите кур там каких-нибудь или еще чего-то такого, что можно будет сегодня приготовить, а завтра дорогой на ходу кушать. И наймите повозки, все, что найдете. Чтоб наших мастеровых рассадить. Кровь из носу должны мы завтра к полудню в Кузнецке быть!

– Так ить тридцать пять верст, Герман Густавович… – Рука здоровяка дернулась к затылку. – Это же ж как гнать-то придется…

– Придется – будем гнать. Кони потом отдохнут. А коли опоздаем, могут хорошие люди пострадать.

– Да к чему такая гонка, ваше превосходительство? – удивился сотник. – Случилось чего в Кузнецке?

– Случилось, Степаныч. В Барнауле. Ты вот после Рождества Богородицы на насадах с мужичками в Томск поплывешь, а я к черту в зубы, в Барнаул. Пламя тушить…

Глава 7

Ветры Барнаула

В начале лета 1864 года войска командующего Оренбургской экспедиции, полковника Веревкина, и подразделения командующего Сибирским отрядом, полковника Черняева, вошли в соприкосновение. Овладев кокандскими крепостями: Туркестаном, Чимкентом и Аулиэ-Атой, они соединили Сибирскую и Сырдарьинскую оборонительные линии и двинулись в глубь Средней Азии. Из нескольких захваченных и пары вновь построенных укреплений была образована новая передовая Кокандская линия.

Между тем на северо-западе Китая в провинции Синьцзян разгоралось пламя мусульманского мятежа. Бунт перекинулся уже на города Кашгарии, а затем и в Илийский край. Тридцатого июля 1864 года наместник провинции Синьцзян, Мин И, направил генерал-губернатору Дюгамелю послание с предложением вернуть эмиссаров и продолжить переговоры о границе. В первых числах сентября переговоры в Чугучаке возобновились.

Цинские уполномоченные попытались все же отстоять права Цинской империи на территории чуйских двоеданцев, заявляя, что теленгиты «более зависимы от Китая, чем от России, и по своим нравам более китайцы, чем киргизы». Однако эти аргументы не оказали никакого влияния на русских представителей, информированных Дюгамелем о существовании русской крепости с крепким гарнизоном в Чуйской степи и разгроме прокитайского восстания чуйских туземцев. В ответ на претензии китайских дипломатов были сделаны предложения, в конце концов удовлетворившие обе стороны. Проект положения границы лишился вычурных изгибов, рубеж выровнялся, а полоса богатой пастбищами земли на ручье Бураты была объявлена нейтральной и свободной для торговли зоной.

Двадцать пятого сентября, к тому времени как я разглядывал медленно и трудно ползущий от Барнаула на наш правый берег паром через Обь, в Чугучаке был окончательно согласован и подписан долгожданный протокол. Согласно его положениям, кроме всего прочего, Китай, а потом, в будущем, и Монголия, навсегда лишались прав на богатейшие Агзам-Озерные месторождения серебра. Чуйская степь, плато Укок и южный берег озера Зайсан были окончательно закреплены за Российской империей.

Конечно, тогда я всего этого еще не знал. Но настроение все равно было превосходным. Пусть кому-то это покажется циничным, но я откровенно радовался постигшим горных начальников несчастьям. Барнаул отсюда, с другой стороны великой сибирской реки, казался полностью выгоревшим. Уничтоженным. Как Сталинград сто лет спустя…