Барбара Хэмбли - Те, кто охотится в ночи

Темные глаза вспыхнули, и все окружающее Эшера словно померкло.

– Ну, пожалуйста… Я не трону тебя и другим не позволю. Я войду – и ты сразу закроешь дверь.

И он опять несколько секунд верил в это – верил, несмотря на случившееся в темной аллее, несмотря на глубокую убежденность в том, что это ложь. Возможно, Исидро имел в виду нечто подобное, когда называл Лотту «хорошим вампиром».

– Ба! – сказал Гриппен. – Я не сомневаюсь, что он бы уже встал, если бы мог.

Гиацинта засмеялась…

– Забавляетесь, детвора?

Гриппен резко обернулся чуть ли не раньше, чем прозвучали эти слова. Женщины сделали это с небольшим запозданием. Казалось, что лица их дрогнули, но это качнулось и затрепетало пламя свечи, тронутое легким сквозняком. Секундой позже из темноты шагнул Исидро – изящный, слегка утомленный, и Эшер обратил внимание, что вампир на этот раз не торопится подойди к остальным вплотную.

– Вынужден предположить, что ты подкрадываешься по сточным трубам, как твои родственники – испанские крысы, – прорычал Гриппен.

– Коль скоро французское правительство проложило эти трубы, грешно было бы не воспользоваться ими. Ты знал когда-либо Туллоча Шотландца? Или Иоганна Магнуса?

– Шотландец давно мертв, и, я смотрю, этот проклятый писака научил тебя задавать иезуитские вопросы! Мертвые не имеют дел с живыми, испанец. Их заботы перестали быть нашими с того момента, как мы прекратили дышать и проснулись со вкусом крови во рту и голодом в сердце!

– Однако живые могут то, чего не могут мертвые.

– Это верно! Умирать и быть добычей! И если твой драгоценный доктор еще раз сунется в Лондон, то это первое, что он сможет!

– Или ты собираешься держать его здесь вечно? – насмешливо спросила Элиза. – Ты его нежно любишь, Симон? Никогда бы в тебе этого не заподозрила.

Хлоя серебристо рассмеялась.

– Мертвый может умереть еще раз, – негромко сказал дон Симон. – Лотта рассказала бы тебе об этом, если бы смогла. И Кальвар, и Недди…

– Лотта была неумна, а Кальвар и вовсе дурак, – отрезал Гриппен. – Кальвар был хвастун и разбалтывал встречным и поперечным, кто он и что он. Да какой смертный в здравом уме захочет нас защищать, узнав, кто мы такие? Я всегда думал, что у испанцев дерьмо вместо мозгов, а теперь убедился полностью.

– Из чего бы ни состояли мои мозги, – сказал дон Симон, – но Лотта, Недди, Кальвар и Дэнни – убиты, и мы не можем выследить того, кто их убил. Только другой вампир мог подкрасться к ним незаметно, причем вампир очень древний, очень искусный, способный оставаться невидимым даже для нас. Более древний, чем ты или я…

– Это небылица!

– Нет никаких древних вампиров, – добавила Элиза. – Ты впадаешь в…

– Она быстро взглянула на Гриппена, сообразив, что они с доном Симоном ровесники и что слова «впадаешь в детство» могут быть обидны и для того, и для другого.

– Он охотится днем, Лайонел, – сказал дон Симон. – Когда-нибудь ты проснешься, разбуженный солнечным светом.

– А тебя когда-нибудь разбудит осиновым колом твой профессор! – зло парировал Гриппен. – Мы имеем дело лишь друг с другом. Ты объясни это своему болтуну. А когда он вернется в Лондон, получше за ним приглядывай.

И, грубо схватив Хлою за запястье, он потащил ее за собой из подвала. Их причудливые чудовищные тени скользнули, трепеща, по стене.

– Ты глупец, Симон, – мягко произнесла Элиза и, двинувшись вслед за ними, пропала из виду.

Гиацинта задержалась, лениво окинув испанца взглядом темно-карих глаз.

– Ты нашел его? – спросила она в своей приторно-тягучей манере. – Того, что охотится на кладбище, Самого Древнего Вампира? – Она скользнула к Исидро и взялась пальчиками за отвороты короткого воротника, словно намереваясь соблазнить испанца.

– Когда я оттаскивал тебя, Гриппена и других от Джеймса, – тихо ответил дон Симон, – ты видела, кто его оттуда унес?

Гиацинта отступила, и вид у ней был растерянный. «Как у человека, – подумал Эшер, – впервые познакомившегося с неуловимостью вампиров…»

– Вот и я не видел, – без улыбки закончил дон Симон.

Х Смущенная, Гиацинта исчезла для Эшера, но не для Исидро. Судя по еле заметному повороту головы, испанец проводил ее взглядом.

В молчании он долго стоял перед решеткой, внимательно оглядывая темный подвал. Глаза Эшера постепенно привыкали к скудному освещению, и он уже различал позади Исидро металлическую крышку, явно имеющую отношение к парижской канализации. Хотя другие вампиры удалились из подвала в другом направлении – видимо, по лестнице, ведущей на первый этаж какого-то здания. «Один из старых особняков в Маре или в предместье Сен-Жермен, – предположил Эшер, – до которого не добрались пруссаки? Или просто один из бесчисленных домов, перекупленных вампирами в качестве запасного укрытия?»

Затем Исидро позвал, причем так тихо, что Эшер еле смог расслышать:

– Антоний?

Ответа из пыльной темноты не было. Вампир достал из кармана ключ и, обернув руку полой своего шотландского плаща, осторожно отпер решетчатую дверь. Затем взял из темного угла маленькую сумку, которую, надо полагать, оставил там перед тем, как вмешаться в разговор, и шагнул в маленький подвал.

– Как вы себя чувствуете?

– Приблизительно как лангуст в ресторане Максима.

Легкая улыбка скользнула и исчезла.

– Примите мои извинения, – сказал Исидро. – У меня не было уверенности, что я доберусь до вас раньше, чем они. – Он уставился на что-то рядом с ложем Эшера. Затем поднял этот предмет, оказавшийся старым фарфоровым кувшином с остатками воды.

– Он был здесь?

– Антоний? – Эшер покачал головой. Его хриплый голос был настолько слаб, что, пожалуй, никто, кроме вампира, не смог бы его расслышать. – Я не знаю. Кто-то был…

Обрывки сна или галлюцинации – костлявые пальцы, ласкающие серебряную щеколду, – смутно всплывали в его сознании и никак не могли проясниться окончательно.

– Я оставил это в другой половине подвала. – Вампир достал из сумки широкогорлую фляжку и картонную коробку, издающую слабый аромат свежего хлеба.

– Не кровь, надеюсь? – осведомился Эшер, когда Исидро налил густого бульона в чашку, и вампир снова улыбнулся.

– В романах – в частности, у мистера Стокера – обычное дело, если друзья выручают жертву вампира, предложив ему свою кровь, но обращаться с подобной просьбой к случайным прохожим, согласитесь, не совсем удобно.

– «Спустись со мной в подвал, я лишь возьму часть твоей крови и сразу же отпущу тебя…» У Гиацинты это прозвучало бы убедительно. Но, насколько я знаю от Лидии, случайный прохожий здесь вряд ли бы помог. Человеческая кровь имеет разные группы.