Александр Авраменко - Бездна

…Винт наконец-то прекратил своё вращение, фонарь кабины послушно скользнул назад, но Иван не смог выбраться из кабины. Просто не было сил. Он выложился без остатка. Топнули по плоскости сапоги, сильные руки ухватили под мышки, вытащили наружу, бережно уложили на расстеленное кем то прямо под крылом одеяло. Иван лежал, просто любуясь небом. Затем синеву заслонило круглое лицо комполка:

— Ну что скажешь, Кожедуб?

— Всё в порядке, товарищ командир полка. Завалили — всех…

— Что всех, я знаю. Наблюдатели с земли передали, а ты сам?

— Пятеро, товарищ Новиков. Пять крепостей.

— Молоток, Ваня! Коли дырку! Я — не я буду, если тебе орден не выбью!..

Командир полка полковник Новиков доверие Ивана Кожедуба не оправдал. Ордена тому не вручили. Вместо этого ему, а так же Адольфу Галланду, Николаю Алелюхину, Петру Волкову, Александру Покрышкину и Гюнтеру Раллю было присвоено высокое звание «Героя Советского Союза»…

— Бамс! Жжжжж…

С воем ушла в сторону болванка тридцати семи миллиметровки «Сомюа». Макс злобно выругался и чуть довернул башню «четвёрки».

— Огонь!

Длинностволка полностью себя оправдала — донный трассер уткнулся под срез башни и изо всех щелей французского среднего танка рванул жёлтый дым, а через мгновение с резким хлопком гранёная башня, переворачиваясь в воздухе, взлетела вверх, бессильно хлопая кормовыми люками, а вдогонку ей рвануло пламя. Танковая рота «СС» столкнулась с французскими танками, когда пыталась пробиться к Штутгарту. Их пропустили, а потом тяжёлые самоходные орудия перекрыли им проход, а в лоб ударила танковая дивизия под командованием де Голля. Французы не ожидали, что перед таким ошеломляющим превосходством немцы даже не подумают сдаться, а будут сопротивляться до последнего. Фон Шрам быстро рассредоточил свои машины вдоль господствующих высот, затем связался со штабом. Ему обещали помочь, и обещание выполнили — через тридцать минут выстраивающиеся в боевые порядки танки противника были атакованы штурмовиками. Вверх рванули столбы чадного бензинового пламени, так радующие глаз настоящих немцев, поскольку в этом огне сгорали их извечные враги. Впрочем, число противника уменьшилось не настолько, сколько бы хотелось. Но самолёты уже ушли назад. Зато через эфир донеслась весточка от соседей — полк средних танков некоего Петрова спешил им на выручку. Но до них было почти сорок километров по местности, занятой врагом. И Макс особо на них не рассчитывал. Впрочем, сдаваться никто не собирался, поскольку ЧЕМ закончится плен знали все. И желания служить в качестве деликатесной закуски на столе людоедов ни у кого не было… Первая волна «лягушатников» была выбита ещё на дистанции, недоступной их слабым пукалкам, украсив поле чёрными столбами костров и многочисленными потёками горящего бензина. Это немного отрезвило врага, а так же дало немного времени соседям. Но вот во второй атаке уже пришлось туго: пользуясь своим численным преимуществом, целая рота «гочкисов» обошла позиции немцев и ударила с тыла, если бы не предусмотрительность фон Шрама, оставившего в резерве за холмом взвод машин, то им бы пришлось туго. Несмотря на все модернизации броня с кормы была слабовата и вполне по зубам даже французским мелкокалиберным пушкам, особенно — в упор. Но пока уродцы французского танкопрома обходили длинный, но мелкий овражек, ребята, стоящие в резерве успели доложить командиру о любителях лягушачьих лапок. А затем, подождав для приличия, пока французы вытянутся в линию и подставят борта, аккуратно расстреляли их из своих семидесяти пяти миллиметровок. Это отшибло аппетит ещё на полчаса. Затем появился, похоже, сам де Голь. В бинокль было видно, как на поле появилась роскошная штабная машина, из неё выскочила долговязая, крикливо, словно петух, разукрашенная фигура и подбежав к стоящему в тылу «Б-1бис» что-то долго говорила, экспансивно размахивая руками. Макс хорошо это рассмотрел в свой двенадцатикратный морской бинокль. Попасть из пушки по этому галлу не смог бы и лучший в мире наводчик из-за расстояния. Поэтому приходилось только наблюдать. Через полчаса бурной жестикуляции в стане французов наконец наметилось шевеление, и вперёд стали выдвигаться уродливые морды тяжёлых танков. А затем, шевеля плоскими раками и чадя моторами появились настоящие монстры, представляющие неимоверного калибра стволы на гусеничных шасси. Когда пушки загрохотали, пришлось по настоящему туго. Неуклюжие машины били достаточно точно. Маскировка была сбита на раз, и пришлось под огнём перегонять машины на обратный склон холма, оставив только наблюдателей, как только немцы удалились, «лягушатники» ринулись в атаку. Но, как выяснилось, ложную. Едва танки Макса вынырнули из-за склона, как французы ударили из пушек, подбив сразу две машины. Выскочить из них никто не смог, поскольку и спасаться было некому и не из чего. «Четвёрки» просто разнесло на клочки… И тогда фон Шрам понял, что пришёл конец. Французы под прикрытием крупного калибра подберутся поближе, и спокойно расстреляют их из своих орудий. Впрочем, Макс был спокоен, ожидая неизбежного конца с фатальным спокойствием, положенным каждому истинному немцу. И вот этот момент настал… Впрочем, он не стал дожидаться смерти сидя на месте — был один, правда, очень слабенький шанс вырваться: смешаться с атакующими, тогда артиллеристы прекратят огонь, опасаясь подбить своих, а между тем танки врага подползали всё ближе и ближе…

— Дистанция четыреста метров.

Доложил наблюдатель. Фон Шрам пожал плечами и закурил сигарету, выдохнул облачко дыма, посмотрел на солнце, чуть прищурясь. Он — ждал. Может, чуда. Может — случая. Сам не знал, чего. Внезапно он услышал кузнечика. Самое странное! Беспрерывный грохот непрекращающегося обстрела, и стрекотание обычного полевого насекомого… Это же прекратили обстрел тяжёлые пушки, значит, французы уже рядом! Пора! Он щелчком отправил окурок в раскрытый люк, поправил гарнитуру на берете и скомандовал:

— Нибелунги! В атаку!

Взревел на повышенных оборотах «В-2», выстреливший тяжёлую «четвёрку» словно камень из пращи. Следом рванули с места оставшиеся танки его роты. Их появление на склоне холма было неожиданным для «лягушатников», и в первое мгновение те растерялись. Чем Макс и воспользовался, с ходу влепив бронебойный прямо в лоб «Сомюа». Тот даже осел от удара и медленно покатился назад, похоже, что механика-водителя убило на месте. Неуправляемая машина врезалась кормой в более лёгкий «Рено» и на мгновение замерла на месте, но потом законы физики вступили в действие, и оба танка заскользили по склону вниз. Рядом взорвался ещё один француз, которого подшиб кто-то из товарищей Макса. Распустил гусеницы массивный «В-первый бис», густо зачадил второй… Ударила болванка в маску пушки, но броня выдержала, и механик — водитель с ходу врезался в крошечный по сравнению с «Т-4» «Рено». На мгновение замер, затем гусеницы потащили тяжёлую машину вверх, и она стала наползать на француза. А затем… затем резко осела, раздавив гадину. Что-то рвалось под гусеницами, отчаянно визжал перемалываемый траками металл, рассыпая искры. Но «четвёрка» выдержала, и гулко ударила пушка, снося бортовую передачу «Гочкиса»… Мехвод с размаху ударил бортом второй «Гочкис», сыпанули веером искры, но уральская сталь оказалась крепче французской. Уродец зарылся в землю и безуспешно перебирал плоскими гусеницами, пытаясь вылезти из земли, в которую полностью зарылись его катки. В этот момент по застрявшей машине ударил кто-то из сослуживцев Макса, в суматохе боя было непонятно, и башню француза снесло ко всем чертям… Страшный удар бросил немца лицом в прицел, брызнула кровь из рассечённой брови. Кто-то из «лягушатников» оказался более удачлив, чем его предшественники, и болванка влепила точно в борт «Т-4». Броня вспучилась и покрылась сеткой мелких трещин, но выдержала. Ещё удар! Ещё! Фон Шрам понимал, что его везение не бесконечно. Просто сработает закон больших чисел, и галлы, пользуясь своим преимуществом двадцать к одному просто расстреляют их в конце концов, или у панцеваффе кончаться боеприпасы… Пока спасал механик-водитель, который вертел «четвёркой», словно гигантской игрушкой, бросая из стороны в сторону, прячась за французами, не давая тем возможности стрелять, из опасения подбить друг друга. Ещё выручал надёжный сверхмощный русский дизель, натужно ревя, тем не менее, послушно выволакивал многотонную машину. Но Макс сердцем чувствовал, что осталось немного… Уже горел его сосед справа, Курт Майер, и на его волне нёсся непрерывный вой кого-то из членов экипажа, горящего заживо. Скорчился возле покосившегося на бок танка другой панцерман, зажимая распоротый осколком живот, из которого выскальзывали зеленоватые внутренности. Ещё кто-то, разорванный пополам, торчал из сорванной башни, уткнувшейся стволом в землю, и из её погона, висящего над землёй, свисали какие то жуткие кровавые клочья… Оставалось немного. Десяток снарядов. Литров сорок солярки. Двести патронов к пулемётам… Макс оторвался от прицела и посмотрел на заряжающего, тот спокойно выдержал его взгляд, жестом указав на зияющую первозданной пустотой боеукладку. Командир кивнул в ответ. В этот момент их швырнуло из стороны в сторону — Отто заложил видимо совсем уж невероятный вираж, и Макс вновь прилип к панораме командирской башни. Мгновенный холодок пронёсся по телу с пяток до головы — из дальнего лесочка выползали танки. К французам шло подкрепление… Стоп! К французам ли?! Не может… Не может быть!!! Он не выдержал и заорал во всё горло: