Василий Шахов - Тень Уробороса. Аутодафе

И время снова понеслось, когда ничего не понявший Агриппа пропустил удар второго служителя. Острие насадки посоха с хрустом проломило его горло. Магистр захрипел и, скользя по стене, осел на пол. Монах в растерянности дернул свое оружие к себе и отступил, а Вирт, несколько мгновений спустя осознавший гибель учителя, истошно закричал и одним ударом прикончил напарника.

В зал ворвались прочие сторонники покойного Иерарха. Труп Вирта покатился к ногам Агриппы, и их мертвые глаза встретились напоследок. А потом с ревом вынесли двери монахи, поднятые братьями-лекарями Граумом и Елалисом.

На Фаусте началось восстание…

Фауст, земля Каворат, август 1002 года

Прикормленная Элинором пичуга из монастыря Хеала давно уже повадилась летать в город на Ничьей земле. Вертя маленькой головкой, она по обыкновению живо разглядывала странные низенькие постройки и серых людей, снующих туда-сюда по улочкам.

Сегодня все было не так. Далеко отсюда, в соседнем большом поселении — и там уже успела побывать пернатая путешественница — одни двуногие зачем-то нападали на других двуногих. Многие так и оставались лежать на промоченной дождями земле. А потом выжившие собрались и пошли в сторону большого поля, с которого, как в прежние времена не раз в испуге видела пичуга, часто поднимались в небо страшные летательные аппараты людей. Поглядев на толпу с ветки корявого дерева, птичка взъерошила перья, почесала коготками возле клюва и, пискнув, полетела прочь. Она обогнала и вскоре оставила далеко позади себя эту странную шумную процессию.

— На Хеала! — кричал человек в черной «крылатой» одежде и с замаскированным лицом, размахивая зажатым в кулаке продолговатым темным предметом, который, несмотря на кажущуюся безобидность, негласно таил в себе смерть.

В земле Каворат птица присела на выступ, венчавший городскую стену, и принялась смотреть, что будет дальше. Она чуяла недоброе, но предвестье зла не только пугало, но и одновременно притягивало ее. Птичка уже не могла улететь.

Со стороны монастыря Хеала сюда тоже приближалась черная толпа. Молодые, взрослые, старые — монахи всех возрастов, вооруженные посохами и цепами, — шли сейчас к Ничьей земле. Они хотели того же, что и люди из дальнего поселения: убивать врагов, таких же людей, как они сами — и этих вел лекарь, тучный одышливый монах в светлой рясе, один из тех, с кем не раз видела птичка своего Элинора.

В то же время и серые обитатели земли Каворат подпирали городские ворота тяжелыми бревнами. Многие вооружались. Но были и такие, кто многозначительно переглядывались друг с другом и бездействовали, прячась по домам.

И тут в небе показалось несколько летательных приспособлений. Пичуга тревожно подпрыгнула: ей всегда было не по себе, когда двуногие забирались в стихию, издревле принадлежавшую только крылатой братии.

Летучие монстры бесшумно мчались к городу, и монахи из Хеала, наконец заметив их в воздухе, ускорили шаг…

Фауст, земля Каворат, август 1002 года

Запыхавшаяся от бега, красная, с горящими глазами, Марсия ввалилась в комнатенку Зарецкой:

— Ника! А ну быстро!

Та подскочила. Снаружи явственнее стали слышны крики.

— Что там? — громким шепотом спросила она.

— Зевеаф сейчас будет здесь, — сообщила Марсия. — Принесет тебе Доминика…

— А что за крики там?

— Не знаю. Кажется, кто-то ломится в ворота города. Половина здешних монахов приняла нашу сторону, хотят помочь нам сбежать, но…

— И что теперь будет?

Высунувшись из-за двери, Зарецкая увидела, что монахи-охранники дерутся между собой.

— О господи! Ну и ну!

Марсия усмехнулась и сложила полные руки на груди:

— Ну и зрелище, да? Глазам не поверишь. Ну а ты все-таки не бойся! Еще чуть-чуть — и мы на воле. А там и до дома недалеко. Сейчас только дождемся Зевеафа.

Зарецкая кивнула. Охранник-любовник Марсии был парнем сильным и надежным, и если уж он встал на их сторону, то не подведет.

От долгого ожидания и тревоги у обеих женщин тряслись поджилки, но они не отходили от двери.

Внезапно откуда-то с крыши, будто пара сцепившихся мартовских котов, свалилось два монаха — в серой и в черной рясах. Именно в то мгновение, когда серый убил своего врага сокрушительным ударом в грудь и настороженно огляделся, Зарецкая узнала своего охранника. Всё то же злобное, искаженное ненавистью лицо с запавшими глазами и худыми щеками…

Обе женщины отпрянули от двери, но серому было не до них. Выкрикнув какое-то проклятье, он побежал прочь из двора и скрылся за домами. Труп черного монаха остался лежать недалеко от порога Никиного жилища.

Марсия так и стояла, прикрыв рот ладонью.

— Марс, а Марс! Очнись! Слышишь? — прошептала Ника, тряся ее за плечи. — Ты что, мертвых не видела?

— Да он же… он же…

Слеза наливалась на кончике ее носа и наконец скапнула Зарецкой на руку. Вместо связных слов Марсия указала на покойника. Ника отпустила ее, внимательно пригляделась и увидела, что этот монах был всего-навсего мальчишкой-подростком лет тринадцати или четырнадцати. Стоило ли удивляться столь легкой победе серого негодяя! Сердце Зарецкой затрепыхалось и замерло. После рождения Доминика она стала по-другому относиться к людям и жизни. На месте этого мальчишки она вдруг со всей отчетливостью представила своего беззащитного сына. Это была мимолетная фантазия, но она причинила столько боли, что ноги у женщины подкосились. Без лишних слов поняла она Марсию.

— Вы еще тут?

Пленницы вздрогнули. В дверь полубоком вклинился Зевеаф со свертком в руках.

— На, держи! — он сунул ношу в руки Зарецкой. — И бегом-бегом, пока спит!

— Что там делается? — спросила Марсия, выскакивая под дождь.

— Из Хеала нам на помощь пришли тамошние монахи, — тут Зевеаф увидел мертвого парнишку. — Эх, бедолага, не повезло ему… Давайте вот по той улице — и все время прямо. Упретесь почти в самые ворота. За ними стоит флайер, его уже перехватили. Вам туда.

— А ты?

Гвард Марсии посмотрел на нее, и обе женщины поняли, что он прощается с ними.

— Нет, нет, не оставайся тут, нет! — моляще затараторила Марсия и стала такой незнакомой для Ники. Куда подевалась смешливая, ироничная и самоуверенная тетка?

— Иди, иди! — с досадой отозвался монах, толкая ее в толстую спину. — Идите обе!

— Зевеаф!

Он выругался и нырнул в проулок между домами. Там сразу загрохотал шифер, зазвенела черепица. Ника увидела на крыше, почти над их с Марсией головами, монаха в черной рясе. Он махнул им в ту же сторону, куда только что указывал Зевеаф, а потом его насквозь пронзил луч плазмы, и он рухнул наземь перед беглянками. На руках у Ники начал просыпаться и хныкать Доминик.