разные - Журнал ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ. Сборник фантастики 2010

— Ничего речушка, а? — Гвоздев смотрел вниз, на круги, которые оставила, плеснув хвостом, какая-то крупная рыба. — Этакое царственное спокойствие… Неудивительно, что сюда, как магнитом, тянет любителей пофилософствовать. А у нас на станции, если честно, все философы. Придёшь, бывало, сядешь на берегу, задумаешься о вечном…

Туманов вздохнул. Вечность не вечность, а дней двадцать ему на Пелле ещё проторчать придётся. Кто придумал инспектировать такие неосвоенные планетки на самом краю Галактики! Всей работы — дня на три, а потом изнывай от скуки и жди, когда тебя заберёт «прикреплённый» к этому убогому мирку грузовой челнок. Здешний, говорят, ещё ходит регулярно, а вот однажды полгода не подворачивалось даже самой захудалой посудины. Чуть тогда не повесился с тоски! К счастью, начальник исследовательской станции Константин Гвоздев был, что называется, свой парень. Никакого учёного занудства! Конечно, на профессиональный вопрос он мог выдать кучу мудрёных терминов, но обычно своими знаниями собеседников не «грузил». Особый шарм ему придавали роскошные рыжие усы. «Таких нет ни у кого на Пелле и в её окрестностях. Проверено!» — гордо заявлял Гвоздев. Инспектора он принял как родного, а когда тот закончил свою миссию, предложил перейти на «ты». Туманов ничего против не имел: этот добродушный здоровяк мог расположить к себе любого!

— В общем, местечко уникальное, — продолжат Гвоздев. — А уж если вспомнить про Плод…

— Какой ещё плод? — удивился Туманов.

— Не простой, конечно. Я бы не завёл разговор о каком-нибудь банальном инопланетном огурце. Нет, он у нас исключительный. С большой буквы!

— Да ну? — не поверил Туманов. — Ты ещё скажи — единственный на планете!

— Нет, такого я утверждать не могу — где-то обязательно должна быть популяция. Но Пелла, сам знаешь, практически не изучена, и пока нам удалось найти лишь одно деревце, где произрастает это диво.

— Ладно, хватит интриговать. Что в нём такого замечательного? Вместо ответа Гвоздев отыскал небольшой камешек и бросил его в воду.

— Плюх! сказал он. — Был — и нет. Вот также и Плод. Только что висел, красовался, возбуждал, можно сказать, аппетит, но вдруг «р-раз!» — и исчез. Непознаваемое чудо природы!

Туманов посмотрел на круги от камешка, потом — на собеседника, пытаясь понять, издевается тот над ним или просто шутит.

— Не вздумай ударить меня чем-нибудь тяжёлым, — предостерёг Гвоздев. — Я тебя не разыгрываю. У нас уже есть кое-какие мысли насчёт Плода, могу прочитать тебе целую лекцию, но что толку? Это надо видеть собственными глазами!

— Так чего же мы тут сидим? — засуетился Туманов. — Веди!

— Ишь, какой прыткий! — усмехнулся Гвоздев. — Тебе и так уже сказочно повезло: ты прилетел, когда Плод вот-вот должен созреть. А бывает сия радость, понятно, лишь раз в году. Но точную дату и время назвать невозможно: это ведь растение, у него нет хронометра.

— Как же тогда?..

— Не переживай. Приборы ведут наблюдение, снимают характеристики… Короче, в нужный час я тебе сообщу. Идёт?

— Ещё бы! Но… хотя бы приблизительно… сколько дней ждать?

— Я думаю, послезавтра, в первой половине дня, сможешь лицезреть.

Рано утром Туманова разбудили. Кто-то бесцеремонно сдёрнул с него одеяло и крикнул чуть ли не в самое ухо:

— Вставай, лежебока!

Туманов пробормотал что-то несвязное и свернулся калачиком. Тогда его стали не очень вежливо трясти за плечо:

— Вставай, слышишь?

Туманов страдальчески вздохнул и, поняв, что отвязаться не удастся, открыл глаза. Неугомонный приставала оказался Гвоздевым.

— Наконец-то, — сказал учёный муж, поглаживая свои знаменитые усы. — Я уже собирался тебя чем-нибудь облить. Вставай, а то всё на свете проспишь. Он как раз должен созреть.

— Кто должен созреть? — Туманов непонимающе таращил глаза.

— Плод.

— Плод?! — Инспектор вскочил. Обрывки сна разлетелись в стороны. — Вот, чёрт! Ты, наверное, полчаса меня тряс?

— Нет, чуть поменьше. В общем, давай-ка по-быстрому умывайся, одевайся, я тебя жду.

— А ещё кто-нибудь идёт?

— Никого. Ребятам это давно уже не в диковинку, я их и будить не стал.

— Вот и пришли, — сказан Гвоздев. — Ну как, отыщешь наше Чудо-дерево?

Туманов пригляделся, но ничего выдающегося не обнаружил. Все деревья похожи: мощные, обхвата в два, стволы с серой потрескавшейся корой; корявые ветви, до середины голые, а дальше густо облепленные листьями, чем-то похожими на дубовые… Никаких плодов видно не было.

— То-то и оно, — подтвердил его догадку Гвоздев. — Ты думал, Чудо-дерево особенное, а оно как две капли воды похоже на нее остальные. Для новичка различить их — задача непростая. Мы бы и сами оставались в неведении, если бы однажды совершенно случайно не обнаружили Плод. Почему он в этой роще только один и всегда на строго определённом дереве? Если сумеешь ответить, уступлю тебе все свои учёные звания и руководство станцией. Никто этого не знает. Представляешь, никто! Впрочем, хватит кормить соловья баснями.

Гвоздев прошёл вперёд и пальцем поманил Туманова за собой. Когда они оказались под развесистой кроной одного из деревьев, биолог, не говоря ни слова, показал глазами вверх. Туманов задрал голову и ахнул. Прямо над ним на фоне тёмно-зелёной листвы выделялось продолговатое тело непостижимо огромного плода. Он чем-то походил на гигантский баклажан, но выглядел наряднее: фиолетовую тушу опоясывали яркие оранжевые кольца. Прикинув размеры, Туманов присвистнул: Плод был никак не меньше его самого!

— Да, вот если таким попадёт по голове… — Туманов не закончил фразу. Гвоздев посмотрел на него, как бывалый космический волк на удивлённо разинувшего рот canary.

— Боишься за свою драгоценную голову? Вообще-то ты прав. Он уже на конечной стадии созревания, так что тебе и в самом деле лучше отойти.

— А тебе?

— А зачем? — ответил Гвоздев вопросом на вопрос. — Я не дорожу своей головой. Она, может, уже давно дожидается, когда на неё что-нибудь свалится сверху.

В этот момент пискнул какой-то датчик, и биолог сразу напрягся.

— Внимание! — громко сказал он. — Представление начинается! И началось. Да так внезапно, что Туманов, хотя и был предупреждён, едва успел отпрыгнуть. Туша Плода ринулась вниз, но на пол-пути к земле её словно перехватила невидимая рука. «Баклажан» закачался на длинной нити. До Туманова не сразу дошло, в чём дело. Очевидно, нить была скручена в спираль, а теперь она под тяжестью Плода распрямилась, и тот запрыгал, затрясся между небом и землёй. Чудеса, да и только!