Норман Дуглас - Южный ветер

Тем временем граф не без тревоги взирал на мрачное лицо своего собеседника, чей безупречный профиль вполне мог выйти из-под одушевленного мыслью резца Лисиппа. Граф гадал, какими словами мог бы он изгнать меланхолию Дениса. В тот вечер у Герцогини юноша выглядел таким веселым, казалось, он явился туда прямиком из какого-то солнечного диалога Платона. Ныне в глазах Дениса тускло мерцало настоящее горе. Что-то случилось. С ним что-то неладно; впрочем, думал граф, не все ладно и с миром, если он не способен найти для такого человека занятия лучше, чем раздача булочек с маслом сплетникам и сплетницам, собравшимся со всех концов света на прием к старухе.

Денис поднялся, произнося:

-- Жаль, что нельзя остаться у вас подольше. Уже довольно поздно. К сожалению, мне пора.

Он протянул графу руку.

-- Боюсь, вы застали меня в настроении несколько унылом и угнетенном, -- сказал, испустив чрезвычайно артистический вздох, старик. Лицо его обратилось вдруг в лицо человека, измученного заботами. На самом-то деле, им владела радость, подобной которой он не испытывал многие годы, -- услышав новость о скором появлении мистера ван Коппена, он помолодел лет на пятьдесят и, когда бы не врожденная сдержанность эллина, пустился бы от счастья в пляс.

-- Простите мою подавленность, -- продолжал он. -- Порою никак не удается с собой совладать. Больше подобного не повторится! Когда вы навестите меня в следующий раз, я постараюсь показать себя более занимательным собеседником. Я рассказал бы вам о моих печалях, если бы думал, что мне это как-то поможет. Но перекладывать свое бремя на плечи другого -какой в этом прок? Друзья разделяют наши радости, но в горестях каждый человек одинок. Этому научаешься быстро! Так же быстро, как постигаешь пустоту разговоров об утешении, которое способна дать философия, и успокоении, даруемом верой, не правда ли? Я думаю, даже вам знакомы минуты уныния.

-- Любого временами посещают тревоги по тому или иному поводу. По-моему, это только естественно.

-- О да. Мы ведь не каменные -- и это тем справедливее в отношении людей, подобных вам. Я бы за все богатства Креза не пожелал вновь оказаться в вашем возрасте! Я слишком много страдал. Все молодые люди слишком много страдают и сносят страдания молча, как герои. У юности слишком широко открыты глаза, отчего многое представляется ей в искаженном виде. А фокусировка -- процесс болезненный. Ведь для юности правил не существует. Помню, как во время одного из худших моих приступов отчаяния, мой старый учитель дал мне совет, который после того, как я обдумал его, принес мне определенную пользу. Собственно говоря, я и поныне следую этому совету и помню его так ясно, как будто учитель только что его высказал. Ну, что ж, сожалею, что вам пора. Будь то в моей воле, я бы вас еще задержал. Надеюсь однако, вы не забудете навестить меня в самом скором времени. Вы удивительно подняли мое настроение! Послать Андреа, чтобы он отыскал вам повозку?

-- А что он сказал? -- спросил Денис.

-- Старый учитель? Сейчас, постойте-ка... Он сказал: Не позволяй мнениям пустых людей сбивать тебя с толку. Не плыви туда, куда несет тебя толпа. Отдавший все на потребу ближнему, сам остается ни с чем. Даже бриллиант может иметь слишком много граней. Сохраняй свои грани нетронутыми, не позволяй им истереться в соприкосновениях с пошлыми умами. Он также сказал: Человек может защищаться кулаками или мечом, но нет лучшего оружия, чем интеллект. Оружие выковывается в огне. В нашем случае, таковым является страдание. Кроме того, оружие следует сохранять незапятнанным. Если разум чист, тело само о себе позаботится. Он сказал: Стремись к глубине, но не погружайся слишком глубоко ни в прошлое, ибо так можно лишиться оригинальности, ни в самого себя -- дабы не приобрести излишней склонности к самокопанию. Углубись в мир живых существ и постарайся соединить себя с ними цепью, которую ты выковал сам. Как только такая связь установится, ты станешь неуязвимым. Распространяйся вовне! Он сказал мне многое в этом роде. И думаете, меня его речи утешили? Ни в малейшей мере. Я рассердился. В первый миг мне показалось, что я получил заурядный совет. Я даже счел моего учителя лицемером: наговорить подобных слов мне мог первый встречный! Я ощутил такое разочарование, что на следующий день пришел к нему и прямо высказал все, что думал о его советах. И он ответил, -вы знаете, что он мне ответил?

-- Даже вообразить не могу.

-- Он ответил: "Что такое всякая мудрость, как не собрание общих мест? Возьми любые полсотни наших пословиц -- до чего они банальны, до чего затасканы, их и произносить-то стыдно. И тем не менее, они объемлют сгущенный опыт целого народа, а человек, выстроивший свою жизнь согласно содержащимся в них наставлениям, никогда не уйдет далеко по дурной дорожке. Каким это кажется легким! Но кто-нибудь когда-нибудь предпринимал такую попытку? Никогда, никто! Случалось ли хоть одному человеку достигнуть внутренней гармонии, опираясь на опыт других людей? Ни единого раза с самого начала времен! Человек должен сам пройти сквозь огонь."

-- Мне такого учителя встретить не привелось, -- задумчиво сказал Денис. -- Должно быть, достойный был человек.

-- О да, намерения у старого плута были благие, -- со странной улыбочкой отозвался граф.

ГЛАВА XVII

Денис спускался из Старого города. На изгибе дороги он нагнал епископа, медленно двигавшегося в одном с ним направлении.

-- Как поживает мисс Мидоуз? -- поинтересовался молодой человек.

-- Боюсь, не слишком хорошо. А как граф?

-- О, с графом все в порядке.

Они шли рядом и молчали, поскольку говорить им было особенно не о чем. Визит к графу пошел Денису на пользу; вскоре он еще раз заглянет туда, хотя бы для того чтобы развеселить одинокого старика, в последнюю минуту подарившего ему фотографию "Локрийского фавна" снабдив ее любезной надписью. Только не нужно ее никому показывать, сказал граф -- до поры до времени! Правительство -- до поры до времени -- не должно ничего знать об этой реликвии. Попозже, и может быть, очень скоро все уладиться. Денис с благоговением уложил снимок в карман. Он думал также и о пастели -- о лице Матильды, казалось, сиявшем в тумане, подобно звезде... Не сразу он вспомнил о том, что рядом с ним шагает епископ. Он почувствовал себя обязанным сказать что-либо этому высохшему в колониях человеку, которого он невольно сравнивал с графом -- сравнение получалось далеко не в пользу епископа.

-- Припекает сегодня, правда?

-- Ужасная духота, -- откликнулся мистер Херд. -- Самый жаркий день, какой я здесь до сей пор видел. И ни ветерка.

-- Ни ветерка...

Разговор снова замер. В общем-то, они и не пытались его поддержать, -- казалось, они удалились один от другого на расстояние большее того, что разделяло их в день знакомства. Каждого занимали собственные мысли. К тому же епископ был сегодня немногословней обычного; встреча с кузиной оказалась не очень удачной.