Урсула Ле Гуин - Левая рука тьмы

Здесь, на северо-западе, в таком отдалении от Оргорейна, на обширных диких пространствах к западу от Симбенсина люди появляются и исчезают, как им нравится, потому что тут не хватает Инспекторов держать всех под постоянным надзором. Что-то из остатков прежней древней свободы. Этвен — это невзрачный порт, сложенный из серого камня у залива Эсагел, улицы которого постоянно продуваются сырым ветром с моря, и большинство его обитателей — немногословные, откровенные и суровые моряки. Я с благодарностью говорю об этом городе, где ко мне пришла удача.

Я купил лыжи, высокие сапоги для снега, капканы и провизию, получил охотничью лицензию, выправил все прочие документы в Бюро Сотрапезничества и ушел из Эсагеля вместе с группой охотников, которых вел старик по имени Маврива. Река еще не встала, и на дорогах пока еще использовался колесный транспорт, потому что на побережье даже в этот последний месяц года дождило куда чаще, чем шел снег. Большинство охотников решило дожидаться, пока окончательно не установится зима, когда они смогут подняться по Эсагел на вездеходах, но Маврива решил пораньше уйти на север и расставить капканы на пестри, когда они пойдут из лесов по путям миграции. Маврива был знаком с Плоскогорьем, Северным Симбенсином и Огненными Холмами, как мало кто, и в эти дни, когда мы поднимались вдоль реки, я узнал от него много того, что мне пригодилось впоследствии.

В городке Туруфе я откололся от группы, сказавшись больным. Они пошли дальше к северу, я же свернул на северо-восток, держа путь к высоким предгорьям Симбенсина. Несколько дней я провел, изучая окружающую местность, а затем, спрятав почти весь свой груз в отдаленной долине в двенадцати или тринадцати милях от Туруфа, я вернулся в город, войдя в него на этот раз с юга. Словно готовясь к охоте с капканами, я купил лыжи, снежную обувь, провизию, меховой спальный мешок и зимнюю одежду — все заново, кроме того, я приобрел плиту Чабе, палатку из искусственной кожи и легкие сани, на которые все можно было погрузить. Затем мне осталось лишь ждать, когда дожди перейдут в снегопад и грязь заледенеет: погода должна была скоро измениться, потому что я провел больше месяца, добираясь из Мишнора в Туруф. Ко дню Архад месяца Терна ударили морозы, и снег, которого я так ждал, выпал густым слоем.

Ранним утром я преодолел электрическую изгородь Пулефена, и все мои следы тут же были занесены снегопадом. Сани с грузом я оставил в русле ручья, протекавшего через лес к востоку от Фермы, и со мной были только снегоступы; встав на них, я пошел прямо через главные ворота Фермы. Там я показал бумаги, которые подделал, сидя в ожидании в Туруфе. Теперь на них была «синяя печать», представлявшая меня как Тенера Бента, условно осужденного, в соответствии с которой я должен был отбыть тут два года в роли стражника. Бдительный Инспектор, конечно же, придрался бы к этой потрепанной бумаге, но бдительных тут не оказалось.

Ничего нет легче, чем попасть в тюрьму. Я был даже несколько разочарован.

Мой начальник отругал меня за то, что я явился на день позже, чем было указано в моем приказе, и послал в бараки. Обед уже кончился и, к счастью, сегодня уже было слишком поздно для получения форменных сапог и мундира, когда мне надо было бы расстаться со своей добротной одеждой. Оружия мне не выдали, но я нашел возможность стащить его, зайдя на кухню и потребовав у повара накормить меня. Пистолет у повара висел на гвозде над очагом. Я украл его. Наносить смертельные раны он не мог, скорее всего, оружие стражников и не было предназначено для этого. На этих Фермах людей не убивали, а просто не мешали голоду, холоду и отчаянию делать свое дело.

Здесь было тридцать или сорок надзирателей и сто пятьдесят или сто шестьдесят заключенных, большинство из которых повалилось спать, хотя только что миновал Четвертый Час. Меня сопровождал молоденький надзиратель, который взялся мне показать заключенных. Глядя на них, спящих в слепящем свете большого помещения, я преисполнился надежды, что мне повезет в первую же ночь, пока я еще не вызвал подозрений. Все лежали, укрывшись с головой в своих деревянных ящиках, как дети в утробе матери, с бесстрастно закрытыми глазами. Все, кроме одного, слишком длинного, чтобы он мог спокойно разместиться на своем месте, с темным, как череп, лицом, с провалившимися закрытыми глазами, со свалявшимися длинными волосами.

Удача, которая привела меня в Этвен, теперь дала мне в руки целый мир. Я никогда не обладал особыми дарованиями, кроме четкого понимания, когда надо хвататься за большое колесо судьбы и вращать его, после чего я начинал действовать. Я подумал о предсказании, на которое в прошлом году в Эренранге не обратил внимания, и решил, что этого больше не повторится. Было большим счастьем снова ощутить прилив уверенности в себе, ощущение, что я снова могу управлять моей фортуной, которая теперь будет подчиняться только мне, как сани, летящие по крутому склону.

Так я продолжал изображать из себя тупоголового типа, отличающегося разве что лишь неумеренным любопытством, они оставили меня на ночную смену; к полуночи я вместе с другим стражником заступил на смену, и мой напарник крепко уснул. Я же продолжал неустанно ходить по помещению, время от времени приглядываясь к нарам. Разрабатывая план действий, я чувствовал готовность и тела и духа войти в дотх, потому что в душе я никогда не уклонялся от вызова, который мне бросали силы Тьмы. Незадолго до рассвета я снова зашел в спальное помещение и из пистолета, украденного у повара, послал в мозг Дженли Ая импульс в одну сотую долю секунды, после чего, стащив его с ложа, вскинул тело на плечи и понес в караульное помещение.

— Что случилось? — сонным голосом спросил другой стражник. — Да оставь ты его!

— Он мертв.

— Еще один? Клянусь потрохами Меше, зима еще не очень холодная. — Он повернул голову, чтобы посмотреть на лицо Посланца, которое болталось у меня за спиной. — А, это тот, Извращенец. Клянусь Оком, я не верил тому, что рассказывают о кархидцах, пока не увидел его. Ну и уродина. Всю неделю он провел на нарах в стонах и вздохах, но я не думал, что он вот так возьмет и скончается. Ладно, иди кинь его где-нибудь снаружи, где он полежит до рассвета, и не стой тут как дурак с мешком турда…

Идя по коридору, я остановился у дежурки, и хотя меня как стражника не должны были останавливать, я разыскал стенную панель, на которой были все выключатели и тумблеры тревоги. Табличек над ними не было, но охрана нацарапала буквы, чтобы не утруждать мозги в спешных случаях. Решив, что буквы «Ог» обозначают «ограждения», я повернул выключатель, отключив ток во внешней системе ограждения Фермы, а затем вышел, продолжая нести Ая на плечах. Проходя мимо стражника в дежурке у дверей, я сделал вид, как мне невыносимо тяжело нести этот груз, хотя сила дотха настолько наполняла и вела меня, что я боялся показать наблюдателю, как невесом был для меня этот груз. Я мог нести или тащить тело человека, гораздо тяжелее меня.