Камилла Агаева - Граница Света

Однако не прошло и несколько минут с начала их поединка, как Бертран легким приемом ранил маркиза в предплечье. Увидев это, Себастьян де Монтрэ с довольным видом посмотрел на Франсуа Верлена. Обоим секундантам было прекрасно видно, что герцог был куда более искусным фехтовальщиком, но, несмотря на это, Верлен ответил на его злобный взгляд лишь полным равнодушием.

Рана нисколько не смутила Жильбера, и он продолжал сражаться, не обращая внимания на кровь на рукаве. Даже после того, как македонянин ранил его во второй раз, он нисколько не сбавил количество выпадов в сторону противника. Ненависть и жажда покончить с герцогом притупляли боль и придавали ему силы. В какое-то мгновение дуэлянты скрестили шпаги, и их лица оказались всего лишь в нескольких сантиметрах друг от друга.

— Ты заплатишь… за Анжелику, — тяжело дыша, проговорил маркиз.

В ответ на лице Гефестиона заиграла кривая усмешка.

— А не слишком ли ты самонадеян? — тем же тоном произнес он.

Не дожидаясь ответа, де Гурдон оттолкнул противника и, нанеся удар с разворота, ранил де Шевреза в третий раз. На мгновенье маркиз пошатнулся и опустил глаза на расплывающуюся кровавую линию под грудью.

— Мерзавец! — крикнул он и снова попытался атаковать.

Но Гефестион предвидел его выпад и потому без труда увернулся. Но последняя отчаянная попытка Жильбера положить дуэли конец дала македонянину полное преимущество над противником. Легко уйдя от удара, он пронзил маркиза своей шпагой. Увидев, что его друг смертельно ранен, Верлен побелел.

— Нет! — вырвался у него из груди крик отчаяния.

— Ты ни в чем не виноват, — шептал Бертран, опуская на землю умирающего молодого дворянина, упавшего прямо в его объятия. — Ты не виноват, Жильбер, в том, что я проклят.

Маркиз хотел что-то сказать, но ему помешала кровь, хлынувшая у него изо рта. Гефестион смотрел в его глаза, и в ту минуту ему показалось, что он никогда не забудет этого взгляда, полного боли и тоски. Македонянину показалось, что он даже слышал предсмертные мысли маркиза: «Анжелика! Анжелика!». В это время к ним подбежал Верлен и упал на колени подле де Шевреза.

— Жильбер! — простонал он, приподнимая с земли друга. — Жильбер!

Маркиз с трудом перевел на него взгляд и снова зашевелил губами, силясь что-то произнести. Но жизнь ускользала из его слабеющего тела. Еще мгновенье, и взгляд его карих глаз остекленел навсегда.

Гефестион отвернулся и быстрым шагом направился к де Монтрэ.

— Поздравляю, — Себастьян протянул ему кусок ткани, чтобы вытереть окровавленный клинок. — Это было красиво.

— Спасибо, — холодно отозвался македонянин. — Не вижу ничего красивого в смерти.

— Я говорю не о смерти, а о самой дуэли, — заметил де Монтрэ.

— Неважно, — Бертран спрятал шпагу обратно в ножны. — Нам пора.

Они отвязали своих лошадей и вскочили в седла.

— Мне очень жаль, — произнес де Гурдон, придерживая коня возле Верлена. — Примите мое соболезнование по случаю смерти маркиза.

Франсуа не ответил. Он даже не повернулся в сторону убийцы близкого друга. Видя его реакцию, Бертран и его спутник пустили галопом своих лошадей и поскакали прочь.

— Возвращаешься в свое поместье? — спросил де Монтрэ, когда они были уже далеко от места поединка.

Гефестион ответил не сразу.

— Не хочешь пригласить меня в свой особняк, чтобы отметить победу? — предложил он через минуту.

— Давай, — Себастьян улыбнулся. — Я как раз припас бутылку хорошего вина.

— Отлично.

Они свернули на другую дорогу, и через некоторое время впереди замаячило поместье Монтрэ.

— Хорошее вино, — заметил Гефестион, развалившись на софе и вертя в руках бокал.

— Одно из лучших, — Себастьян налил себе добрую порцию. — Сохранилось в погребе еще со времен молодости моего отца.

— Жаль, что закончилось, — де Гурдон потянулся за почти пустой бутылкой.

— Я пошлю дворецкого, чтобы он раздобыл еще одну, — пьяным голосом пообещал де Монтрэ. — Пьер! Пьер! — позвал он слугу. — Найди нам еще вина!

Появившийся в дверях, дворецкий поклонился и скрылся в коридоре. Через пару минут он возвратился с еще двумя бутылками.

— Молодец, Пьер, — похвалил его Себастьян. — А теперь открой их.

Слуга молча послушался и, выполнив поручение, удалился.

— Угощайся, — герцог налил македонянину еще вина. — А ведь здорово ты сегодня избавил наш мир от маркиза де Шевреза!

— По-твоему, он мешал нашему миру? — с усмешкой спросил Бертран.

— Ну… — Себастьян одним залпом опустошил свой бокал и снова наполнил его. — Все мы кому-то мешаем.

Де Гурдон не ответил и, встав, подошел к окну.

— Уже поздно, — заметил он.

— Брось, Гефестион. Заночуешь у меня.

Услышав свое настоящее имя, Бертран резко обернулся в его сторону.

— Не надо меня так называть! — прошипел он.

— Да ладно, — отмахнулся Себастьян. — Мы же здесь одни.

— Смотри, забудешься и где-нибудь скажешь…

— Не забудусь, — де Монтрэ опрокинул в себя очередную порцию вина.

Македонянин внимательным взглядом окинул своего пьяного друга.

— А не хватит ли тебе пить? — спросил он.

— Мне? — удивленно переспросил Себастьян. — Нет… мамочка.

Он громко засмеялся.

— Ну конечно, — улыбаясь, Гефестион приблизился к нему.

— Слушай, дружище, — де Монтрэ поднялся и похлопал его по плечу. — А поехали в какое-нибудь веселенькое местечко, а? Например, к Розе. У нее шикарные девочки.

— Да ты с лошади свалишься! — заметил Бертран, заводя правую руку за спину.

— Я? — Себастьян потянулся за своим бокалом с вином. — Да я лучший наездник во всем Париже!

Он попытался сделать шаг, но, не удержавшись на ногах, повис на шее у Гефестиона.

— Думаю, тебе лучше отдохнуть, — холодно произнес македонянин.

Де Монтрэ попытался ему возразить, но резкая боль в боку, заставила его умолкнуть. Медленно опустив глаза, он увидел в руке Бертрана рукоятку кинжала, вонзившегося ему чуть ниже груди.

— Прости, — проговорил Гефестион. — Ты слишком много знаешь. С моей стороны было большой ошибкой довериться такому, как ты.

Он отпустил Себастьяна, и тот беспомощно упал к его ногам.

— Увы, но с твоего пьяного языка может сорваться совсем не то, что бы мне хотелось, — продолжал македонянин, глядя на окровавленный нож в своей руке. — Но я всегда стараюсь исправлять ошибки.

Де Монтрэ поднял на него влажные от слез глаза, не в состоянии произнести ни звука. Даже будучи пьяным он осознавал, что истекает кровью.