Артур Кларк - Фонтаны рая

У Дункана не сохранилось даже обрывков воспоминаний о своей суррогатной матери и о первых месяцах после рождения, которые он провел на Земле. Любая попытка проникнуть за туманную завесу, окружавшую его раннее детство, кончалась неудачей. Он не знал: то ли так и должно быть, то ли ему намеренно заблокировали память о начале жизни. Дункан подозревал второе, поскольку ему и самому не особенно хотелось заниматься поисками и расспросами.

Его представление о матери было связано с женой Колина Шилой. Ее лицо, протянутые к нему руки, ее любовь, к которой затем добавилась любовь бабушки Элен. Колин учел ошибки Малькольма и спутницу жизни выбирал очень тщательно.

Шила относилась к Дункану как к своим родным детям, и он привык считать Юрия и Глин своими старшими братом и сестрой. Дункан уже не помнил, когда он впервые узнал, что Колин им не отец и вообще никак генетически с ними не связан. Но это знание практически ничего не изменило в его жизни.

Став взрослым, Дункан понял, сколько незаметных сил потратили Колин и Шила, чтобы создать сплоченную семью. Такое было бы просто немыслимо в прежние века с их ограниченными взглядами на брак и сексуальным подчинением. Даже сегодня далеко не все семьи были дружными и счастливыми. Дункан искренне надеялся, что им с Мириссой повезет и что Клайд и Карлина примут Малькольма с той же радостью и любовью, как Юрий и Глин когда-то приняли его самого…

— Простите, доктор, — спохватился Дункан, — Замечтался, глядя по сторонам.

— Вполне понимаю вас. Место и в самом деле чертовски красивое. Когда мне нужно работать, я вынужден задергивать шторы.

Скорее всего, Тодд не шутил. Ощущение красоты не покидало Дункана с той самой минуты, когда он приземлился на Занзибаре. Однако это чувство не было безмятежным. К нему подспудно примешивался страх, имевший вполне определенную причину.

В десятке метров от них начиналась голубая гладь океана, уходящая к самому горизонту. Океан завораживал и пугал. Столько воды! Одно дело, когда сидишь в кабине шаттла и смотришь на обзорный экран. Оттуда не оценить настоящих размеров земных океанов. Высота скрадывает расстояния; десять минут полета — и океан пересечен.

Предки ошиблись с именем планеты: ее следовало бы назвать Океаном, а не Землей. Дункан быстро произвел необходимые подсчеты (невзирая на засилье компьютеров, Макензи не разучились считать в уме). Радиус Земли примерно шесть тысяч километров, его глаза находятся метрах в шести над уровнем моря… шесть умножить на корень из двух… Получается — чуть больше восьми километров. Всего восемь! Уму непостижимо, а кажется, что до горизонта не менее сотни километров. В поле его зрения попадало не больше одного процента расстояния до другого берега.

Совсем рядом плескался чужой, неведомый мир, кишащий странными существами, готовыми проглотить все, что попадалось им на пути. Голубое пространство океана представлялось Дункану куда более опасным, чем просторы космоса. Даже опасности Титана меркли перед теми, что таились в океанских глубинах.

Но может, это его восприятие? На мелководье вовсю плескались дети. Они плавали и ныряли. Прикинув, сколько времени они проводят под водой, Дункан невольно содрогнулся. Один мальчишка провел там больше минуты.

— А это не опасно? — спросил Дункан, кивая в сторону лагуны.

— Мы не подпускаем детей к воде, пока они не научатся хорошенько плавать и нырять. И уж если где тонуть, так лучше всего здесь, — усмехнулся доктор Тодд. — Врачи и мощнейший арсенал средств — рядом. За пятнадцать лет у нас был только один смертный случай. Тело утонувшего мы и тогда могли бы спасти, но часовое нахождение в воде непоправимо повредило мозг.

— Но ведь в океане водятся акулы и другие большие хищные рыбы, — не унимался Дункан.

— Внутри лагуны не было ни одного случая нападения акул. Да и во внешних водах — всего один. Согласитесь, это весьма скромная плата за доступ в волшебную страну. Завтра мы собирались поплавать на большом тримаране. Не хотите составить нам компанию?

— Я подумаю, — уклончиво ответил Дункан.

— А что тут думать? Уверен, вы еще никогда не бывали под водой.

— Я и на воде-то не был. Плавательный бассейн — не в счет.

— Вы ничем не рискуете. Хотя полный тест занимает сорок восемь часов, я уверен: в случае чего мы успешно клонируем вас из доставленных вами генотипов. Так что бессмертие вам гарантировано.

— Благодарю вас, — сухо ответил Дункан, — Это в корне меняет дело.

Он смотрел на резвящихся детей. Они ничуть не боялись воды. Их не надо было туда загонять, скорее, наоборот. Совсем маленькие, они бросали вызов ему, взрослому мужчине. Дункан почувствовал, что на карту поставлена гордость династии Макензи. Он угрюмо оглядел водную гладь и решил, что не имеет права спасовать перед незнакомой стихией. И лучше всего это сделать здесь, на острове.

Никогда еще все его существо так не противилось задуманному.

В вечернем небе перемигивались яркие крупные звезды. На Титане таких звезд никогда не увидишь. Часы показывали девятнадцать ноль-ноль; до ужина еще далеко, не говоря уже о времени сна. Сумерек здесь не существовало, и не успело солнце зайти, как сказочный мир окутала не менее сказочная тьма. В ней земными звездами светились огни зданий и цепочка фонарей вдоль старого кораллового рифа.

Из темноты донеслась музыка. Ритмично били барабаны. Чувствовалось, что у барабанщиков больше упоения, чем умения. Иногда сквозь их дробь прорывались обрывки песен, а также голоса женщин, окликавших друг друга. Слушая эти голоса, Дункан вдруг ощутил одиночество и затосковал по далекому дому. Он свернул на узкую тропку и пошел на звуки.

Тропка ветвилась. Несколько раз он выбирал не тот отрезок и оказывался в зарослях. В одном таком месте он спугнул уютно устроившуюся парочку и, рассыпаясь в извинениях, спешно ретировался. Наконец за деревьями мелькнуло пламя костра. Дункан вышел на поляну, где и происходило непонятное ему торжество.

Там горел большой костер. Языки пламени затмевали звезды, отправляя к ним клубы густого дыма. Вокруг костра плясали два десятка женщин, которые напоминали жриц какого-то древнего культа.

Присмотревшись, Дункан понял, что эти женщины не столько танцуют, сколько просто вразвалку ходят вокруг костра. Их движения были далеки от грациозности. У многих большие животы свидетельствовали о приличных сроках беременности. Однако двигаться женщинам они не мешали. Скорее всего, будущим матерям даже предписывались в меру активные движения.

Зрелище было довольно гротескным и в то же время трогательным. В Дункане оно вызвало смешанное чувство жалости и нежности. Даже любви, но безличностной и не окрашенной в эротические тона. Нежность была вполне объяснима. Многие мужчины испытывают схожее чувство, глядя на большие животы беременных женщин, откуда скоро должна родиться новая жизнь, и попутно вспоминая свое появление на свет. Причина жалости была иной.