Джеймс Кори - Пожар Сиболы

— Еще пару минут, шеф, — сказал Амос. И почти сразу в вышине раздался удар грома. «Росинант» проходил атмосферу быстрее звука, спускаясь на них подобно ангелу судного дня.

Он казался ненастоящим.

— Я счастлив, что вы сейчас со мной, — сказал Бася Люсии. И даже не солгал.

— Найди способ к нам вернуться, — ответила она.

— Не знаю как.

— Найди способ, — повторила она, голосом ставя точку после каждого слова. — Сумей, Бася. Не заставляй меня стареть в одиночестве.

Что-то стиснуло ему горло, от боли под ложечкой стало трудно дышать.

— Если найдешь кого-нибудь…

— Уже, — сказала Люсия. — Я уже нашла. Но он должен придумать, как ко мне вернуться.

Бася не посмел заговорить — побоялся, что, если откроет рот, вместо слов вырвется всхлип. Мартри этого не дождется! Он просто обхватил Люсию скованными руками и прижал так крепко, что оба не могли вздохнуть.

— Возвращайся, — в последний раз шепнула она. Остальное, если и было, утонуло в реве «Росинанта». Поднялась стена пыли, жар обжег открытую шею Баси. Люсия спрятала лицо у него на груди, Яцек прилип сзади.

— Пора, — крикнул Амос.

Бася выпустил Люси, обнял сына в последний раз — может быть, действительно в последний — и отвернулся, чтобы войти в тюрьму.

— Добро пожаловать на борт, мистер Мертон, — сказала высокая миловидная женщина, когда открылся внутренний люк шлюза. На ней был простой черно-серый комбинезон с вышитым на кармашке именем: «Нагата». Наоми Нагата, старший помощник на «Росинанте». Длинные черные волосы она стянула в хвост — такой носила маленькая Фелисия. Наоми, судя по всему, руководствовалась скорее практичностью, чем эстетическими соображениями. Она, кажется, была без оружия, и Бася немного расслабился.

Он протянул ей ключ от наручников, и Наоми их отомкнула.

— Бася, с вашего позволения, — сказал он, пока она возилась с браслетами. — Я простой сварщик, никто меня мистером Мертоном не называет.

— Сварщик? — спросила Наоми. Это прозвучало не просто любезным откликом. Сняв наручники, она скатала их в шарик и спрятала в шкаф. Корабельная дисциплина: здесь любой незакрепленный предмет при маневре превращается в пушечное ядро. — У нас всегда полно работы по ремонту.

Помещение, где они стояли, выглядело опрокинутой набок кладовой. Шкафчики вытянулись параллельно земле, а не вертикально, а на каждой стене располагались небольшие поручни — словно ступени лежачих стремянок. Наоми, постучав по панели на стене, сказала:

— Мы тут и пристегнемся, Алекс. Убери нас с этого комка грязи, пока у меня колени не треснули.

Бесплотный голос с выговором марсианской долины Маринер отозвался:

— Принято, босс. Отсчет с тридцати, застегните пояса.

Наоми за стропу на полу вытянула раскладное сиденье.

Располагалось оно так, что садящемуся, чтобы втиснуть в него зад, приходилось сперва лечь на пол. К сиденью крепились пристяжные ремни. Указав на вторую стропу, Наоми поторопила:

— Не затягивайте, взлет через тридцать секунд.

Бася тоже вытащил кресло и лег в него. Наоми помогла ему пристегнуться.

Голос марсианина просчитал от пяти до нуля, и пол ушел вниз — корабль взлетел. Мгновенное головокружение — и пол превратился в стену за спиной, а Бася оказался сидящим на подушке кресла. Спасибо удержавшим его на месте ремням.

Под кораблем взревел голос гиганта, и невидимая рука втиснула Басю в кресло.

— Извините. — Голос Наоми вздрагивал от вибрации корпуса. — Алекс — старый боевой пилот, привык рвать с места.

Бася каждый раз, вылетая из гравитационного колодца, изумлялся, как быстро все заканчивается. Несколько минут сокрушительной тяжести и рева двигателей, а потом, почти без перехода, тело всплывает на ремнях — и кругом повисает тишина.

— Готово, — сказала Наоми и стала отстегиваться. — Может, еще несколько раз тряхнет, когда Алекс будет перебираться на подходящую орбиту, но перед любым маневром загораются вот эти желтые лампочки на стене — тогда хватайтесь за поручень и висите.

— Я пленник? — спросил Бася.

— Что?

— Я просто не понял, как получается. Меня запрут в каюте, или в карцере, или где?

Наоми уставилась на него, морща лоб в неподдельном удивлении.

— А вы плохой человек?

— Плохой?

— Вы собираетесь здесь кому-то вредить? Уничтожать наше имущество? Воровать?

— Ничего подобного, — возмутился Бася.

— Просто я слышала, что вы выдали своих, чтобы спасти капитана.

На мгновенье Бася ощутил головокружение, затем гордость — или ее предчувствие. А потом вспомнился грохот тяжелого челнока и голос Купа: «Мы помним, кто нажал ту кнопку». Он помотал головой.

«Ты плохой человек?»

Наоми Нагата ждала ответа, а он не находил слов для чувства вины, стыда, гнева и горя. Помедлив, поднял кулак в астерском жесте, заменявшем кивок. Ответил.

— Чувствуйте себя как дома. — Наоми указала на правый люк. — Там корма. Жилые палубы и камбуз. Камбуз открыт в любое время. Мы вам приготовили каюту — маленькую, зато отдельную. Если, уходя в сторону кормы, наткнетесь на мастерскую, значит, зашли слишком далеко. По правилам безопасности нельзя ходить в мастерские и машинный зал.

— Хорошо, я обещаю.

— Не обещайте, а просто не ходите. Пойдете в другую сторону, — она кивнула на люк слева, — попадете в рубку. Туда при желании можно зайти, но нельзя ничего трогать без разрешения.

— Хорошо.

— Я сейчас налево. Можете составить компанию.

— Хорошо.

Секунду Наоми колебалась, глядя на него.

— Знаете, вы у нас не первый.

— Не первый?

— Не первый арестованный на борту, — пояснила Наоми. — У Джима пунктик насчет правосудия. Поэтому мы тащим людей в суд, даже когда шлюз и случайно стершиеся записи кажутся куда более удобным вариантом.

Бася не удержался — нервно оглянулся на шлюз.

— Я понимаю.

— И еще, — продолжала она, — вы, сколько мне помнится, первый, с кем мне велено быть любезной.

— Холден попросил?

— Он у вас в долгу. И я тоже, — сказала Наоми и жестом предложила ему первым пройти к трапу. Бася подтянулся на поручнях и открыл люк. Наоми держалась за ним.

— Так что расслабьтесь. Если и дальше будете, как сейчас, изображать испуганного мышонка, я стану вредной.

— Хорошо.

— Вот, опять!

Палуба выше кладовых и шлюзового отсека была просторной. Ее заполняли шарнирные сиденья, настенные экраны и панели управления. Смуглый мужчина с редеющей черной шевелюрой и возрастным пивным брюшком сидел в одном из кресел. Он повернулся к вошедшим, вернее, вплывшим в люк.