Хол Клемент - Экспедиция «Тяготение»

— Я мог бы двинуться вдоль обрыва либо вправо, вверх по течению реки, либо влево, оставив здесь корабль. Но поскольку я не знаю, какой путь короче, мы лучше подождем. Я бы, конечно, предпочел идти по реке; тащить на себе продовольствие и радиоаппараты — дело нешуточное…

— Ладно. Как у тебя со съестными припасами? Ты, кажется, говорил что с ними стало труднее, потому что вы ушли от океана?

— Да, с едой тут хуже, но все-таки здесь не пустыня. Какое-то время мы, во всяком случае, продержимся. Но если нам предстоит поход по сухопутью, мы сто раз пожалеем, что с нами нет тебя и твоей пушки. Самострел, что нам подарили, на протяжении почти всего пути был для нас просто музейным экспонатом.

— Почему же ты его сохранил?

— Да по той самой причине, что это отличный музейный экспонат. Ведь у нас никто никогда не видел и, насколько я знаю, представить себе не мог оружие, которое основано на принципе бросания. Кстати, не можешь ли ты выделить нам какую-нибудь пушку? В наших условиях она все равно не будет работать…

Лэкленд рассмеялся.

— Боюсь, что не смогу. У нас только одна. Нам она, конечно, вряд ли еще пригодится, но мы должны будем отчитаться за нее.

Барленнан изобразил нечто вроде кивка и вернулся к своим делам. Ему предстояло многое исправить на Чаше, которая являлась эквивалентом глобуса; во время похода люди непрерывно давали капитану пеленги и расстояния до суши во всех направлениях, и теперь он имел возможность нанести на свою вогнутую карту очертания большей части обоих морей, которые он пересек.

Необходимо было также решить, что делать с продовольствием; этот вопрос, как Барленнан уже объяснял Лэкленду, пока не был злободневным, но сейчас пришла пора пустить в ход сети. Ширина реки в этом месте достигала двухсот ярдов, и в ней оказалось достаточно рыбы для их повседневных нужд, зато от суши ничего хорошего ждать не приходилось. С одной стороны реки каменистый и голый берег упирался в подножие скалистого обрыва; по другую сторону миля за милей тянулись гряды невысоких холмов и исчезали за отдаленным горизонтом. Скальная порода обрыва была отполирована до гладкости стекла, как это случается даже на Земле со скалами на гранях разломов. И даже на Земле, чтобы вскарабкаться на такой обрыв, потребовалось бы специальное оборудование и вес мухи (впрочем, на Месклине и муха оказалась бы слишком тяжелой). Растительность здесь была, но в небольших количествах, и в течение первых пятидесяти дней никто из команды не обнаружил никаких следов сухопутной фауны. Время от времени кто-нибудь уверял, что заметил какое-то движение, но на поверку всегда оказывалось, что это лишь тени, отбрасываемые кружащимся солнцем, которое вновь и вновь проносилось по небу, чтобы спрятаться за обрывом. Они были так близко от южного полюса, что не могли уже замечать изменения высоты солнца над горизонтом в течение дня.

Земляне в это время не сидели без дела. Четверо членов экспедиции, в том числе Лэкленд, вошли в ракету и с быстродвижущейся луны взяли курс на Месклин. С луны планета выглядела как овальная селедочница с небольшим утолщением посередине; кольцо казалось узкой яркой чертой, но оно выделялось на фоне истыканного звездами мрака и подчеркивало сплющенность гигантского мира.

Когда была включена тяга, чтобы погасить орбитальную скорость луны и вывести ракету из экваториальной плоскости Месклина, картина изменилась. Кольцо стало похожим на кольцо, но хотя оно было тройным, вся эта система не напоминала систему Сатурна. Слишком велика была сплющенность Месклина, и он был похож только на самого себя — менее двадцати тысяч миль в полярном диаметре и сорок восемь тысяч миль в экваториальном: нужно было видеть это, чтобы оценить по достоинству. Члены экспедиции видели теперь эту картину достаточно часто, и все равно смотрели как зачарованные.

Ракета шла с орбиты спутника на большой скорости, но, как и объяснял Ростен, этой скорости было недостаточно. Понадобилась добавочная тяга; и хотя ракета пролетела над полюсом на высоте в несколько тысяч миль, фотографу пришлось работать засучив рукава. Было сделано три оборота, но времени, пригодного для фотографирования, набралось в общей сложности всего две-три минуты; в основном ракета удалялась и вновь приближалась к планете. Все было рассчитано таким образом, чтобы Месклин каждый раз был повернут к солнцу другой стороной; это было необходимо для измерения высоты обрыва по отбрасываемой им тени. Затем, когда фотографии были проявлены и легли на картографический стол, было затрачено еще некоторое количество горючего, чтобы сменить гиперболу на широкую дугу, пересекающую орбиту Турея, и пригасить скорость до оптимальной для посадки. Этот маневр потребовал времени, но они могли себе это позволить: картографические работы велись уже в полете.

Как и все, что было связано с Месклином, результаты оказались интересными и даже поразительными. На этот раз изумление землян вызвали размеры участка планетной коры, который был, видимо, выдавлен вверх тектоническими силами в виде единого «куска». По форме он напоминал Гренландию — обширный клин длиной примерно в три с половиной тысячи миль, острием направленный в сторону океана, откуда приплыл «Бри». Река, ведущая к нему, делала широкую петлю и подступала к его стенам почти с противоположной стороны в основании «клина». Высота его над окружающей местностью по краям была на удивление одинакова по всей окружности; измерения по теням свидетельствовали, что у острия «клина» река разве что чуть-чуть больше, нежели в том месте, где отшвартовался «Бри». И не было заметно иззубренных теней, которые указывали бы на проломы в этой стене.

Вот только одно. Лишь на единственной фотографии можно было разглядеть некоторую размытость на рисунке тени, которая могла бы обозначать более отлогий склон. Это место находилось на широкой стороне «клина», примерно в восьмистах милях от стоянки корабля. Более того, оно было выше по течению, и река текла вдоль самой кромки обрыва, а возле размытого участка тени делала резкий поворот, как бы огибая груду камней от обвалившегося склона. Все это выглядело весьма многообещающе. Это означало, что Барленнану предстоит пройти не пять тысяч миль, а всего тысячу шестьсот — тысячу семьсот; правда, половина расстояния придется на сушу, но даже этот участок сухого пути вряд ли такой труднопроходимый. Лэкленд так и сказал своим товарищам, и тогда ему предложили более тщательно исследовать поверхность плато, по которой придется идти его маленькому другу. Но это дело Лэкленд отложил до возвращения, так как на базе было больше возможностей.