Ежи Жулавский - Победитель. Лунная трилогия

— Да… Том достаточно сильный, чтобы верховодить над девочками, но его брат может быть посильнее.

Марта побледнела и с тревогой посмотрела на мальчика.

Но ее беспокойство не продолжалось долго. Она посмотрела в блестящие глаза мальчика и, видимо, прочитала там все, что хотела увидеть, потому что усмехнулась и кротко ответила:

— Том будет сильнее, даже если тот будет больше него.

И действительно, Том уже тогда, маленький, шестилетний мальчик, отличался необыкновенной быстротой и энергией Он развивался очень быстро и каким-то удивительным способом, совсем непохожим на те, которыми развиваются детские души там, на Земле. Он сразу же был очень самостоятельным и имел такой практический ум, что нередко нас просто удивлял. У него не было и тени мечтательности, присущей земным детям, Том имел такой трезвый взгляд на вещи, что у меня даже болело сердце, когда я смотрел на эту светловолосую головку ребенка, в которой мысли шли таким спокойным и сплоченным хороводом, как под лысым черепом старика. Кроме того, мальчик был очень привязчив: он обожал мать; очень любил меня, только Петра не переносил. Он всегда был уверен в себе и сохранял спокойствие, как и его отец, но в присутствии отчима становился смущенным и испуганным. Впрочем, даже не знаю, какими словами определить то, что делалось в душе ребенка в присутствии Петра. При нем он никогда не открывал рта, только глаза у него беспокойно бегали. В его поведении чувствовался какой-то страх, но там были и упрямство, и ненависть, и отвращение… Петр видел это и чувствовал, и мне казалось, что тогда он сам уже боялся этого странного ребенка.

Марта была права: Том не был одним из тех, которые рождены для того, чтобы кому-либо подчиняться. В нем было слишком много решительности, слишком много горячей крови предков, гордых траванкорцев.

Поэтому я был уверен, что даже если у него родится брат, он будет точно так же бегать за ним и так же покорно смотреть ему в глаза, как эти две маленькие девочки, Лили и Роза.

Но брат у Тома не родился, место него появилась на свет третья девочка, которую назвали Ада.

Марта без радости и волнения приветствовала рождение этого ребенка.

— Том, — сказала она через несколько часов, когда мы, по ее желанию, привели мальчика к ее постели. — Том, у тебя уже не будет брата. Но зато у тебя есть три сестрички. Их вполне достаточно, чтобы у тебя были и жена, и подруга, и служанка…

Том уже не спрашивал, как при рождении первых девочек, что он будет делать с сестричками, только обернулся на Лили и Розу, которые, держась за руки, стояли в углу и, как обычно, вглядывались в него глазами полными любви и восхищения, слегка прикоснулся пальцем к маленькому, плачущему, только что рожденному существу и сказал, серьезно кивнув головой:

— Достаточно, мама, достаточно…

— Том, — сказал я, неприятно задетый словами Марты и поведением ребенка, — ты должен быть добрым с ними.

— Почему? — наивно спросил он.

— Чтобы они любили тебя, — ответил я.

— Они и так меня любят…

— Да, мы очень Тома любим, — отозвались девочки почти одновременно.

— Видишь, Том, — наставительно сказал я, — они лучше тебя, потому что любят тебя, хотя ты не всегда этого заслуживаешь. Но эта малышка, может, и не будет тебя любить…

Том ничего на это не ответил, но я заметил, что он недовольно посмотрел на малышку, насупив маленькие брови.

В конце концов, может быть, и хорошо, что у Тома родился не брат. Он был бы его невольником или — врагом.

Я вышел тогда из комнаты и еще долгое время размышлял над страшной иронией человеческого существования, которая пришла вместе с нами на Луну. Мне вспомнился О’Тамор, бедный, благородный мечтатель! Как он надеялся, что тут, на Луне, из детей Томаша и Марты, сохраненных от дурного влияния земной «цивилизации», вырастет поколение идеальных людей, не знающих тех тягот и различий, которые являются причиной постоянных несчастий человечества на Земле! Я смотрю на этих детей, и мне кажется, что старый, благородный мечтатель О’Тамор забыл, что потомство человека всегда будет состоять из человеческих существ, несущих в своей душе зачатки всех мерзостей, присущих земным поколениям. Разве в этом не заключается самая страшная ирония? Человек перенес своего врага вместе с собой даже на звезды, светящиеся в небе.

Хорошо, что у Тома нет брата. По крайней мере, можно надеяться, что вскорости не наступит время братоубийственных сражений и рабства, а мы тем временем, может быть, умрем и не сможем наблюдать за всем этим.

А девочки… Мне кажется, эти девочки созданы для того, чтобы подчиняться. Они, может быть, даже не осознают своего несчастья и будут радоваться, когда-их брат и хозяин соизволит время от времени быть с ними милостив… Что касается Лили и Розы, я в этом уверен. Ада же еще слишком мала, по земным меркам ей едва только три года, чтобы можно было высказать правдоподобное предположение о ее будущих отношениях с родным братом. Я заметил только, что она не любит его так, как старшие. Том тоже более безразличен к ней.

Пристальное внимание к росту и духовному развитию этих четверых детей в последнее время является моим самым приятным, хотя и грустным развлечением. С точки зрения физической они прекрасно приспособлены для условий жизни на Луне, которые для нас, пришельцев с Земли, продолжают оставаться чуждыми и непереносимыми, хотя мы живем здесь уже много лет. К примеру — регулирование сна. Во время долгого дня нам требуется такое же количество сна, как во время ночи. Это влечет за собой то, что третью часть времени, когда Солнце стоит на небе, мы тратим на сон, очень нерегулярный и по этой причине — малоосвежающий, зато две трети ночи мы проводим без сна, утомленные холодом, темнотой и скукой. Дети, родившиеся тут, днем спят очень мало: час или два, зато вся ночь у них проходит во сне с небольшими перерывами.

Через несколько часов после захода Солнца их охватывает непреодолимая сонливость. А если они и просыпаются ночью, то на два, три, самое большее на четыре часа, после чего снова засыпают и спят, как суслики на Земле, до того времени, когда первые лучи Солнца возвещают о наступлении дня.

Они значительно лучше нас переносят здешний климат.

Жара не расслабляет их до такой степени и не вызывает раздражения или сонливости, как у нас.

Но больше всего меня удивляет, что эти дети и к морозу значительно более устойчивы, чем мы, старшие. Утром, когда холод усиливается, дети, пробудившись от долгого сна, часто выбегают на улицу и даже значительно удаляются от дома, тогда как мы выходим только в случае крайней необходимости.