Артур Кларк - Око времени

Он привел ее в кладовую в форте и протянул ей оружие, завернутое в грязные тряпки, но отлично смазанное и блестящее.

– Согласно данным разведки, такое оружие находилось в этом районе, – рассказывал Абдыкадыр. – Это был один из пунктов задания, полученного нами перед вылетом на «Пташке» в тот день. Речь шла о противотанковых ружьях, о старых гранатах из советских времен. – Он наклонился и поднял с пола одну гранату. Она была похожа на консервную банку, насаженную на палку. – Их не так много там, где я побывал, но все-таки они там есть.

Джош осторожно прикоснулся к дулу.

– Это автомат Калашникова, – объяснил Абдыкадыр. – В мои дни он считался антиквариатом – оружие, оставшееся после вторжения советских войск в Афганистан, то есть за пятьдесят лет до нашего времени. Но судя по всему, стреляет до сих пор неплохо. Те, кто сражался в горах, всегда любили свои «Калашниковы». Говорили, что нет автомата надежнее. Его даже чистить не надо, чего многие и не делали.

– Машины-убийцы из двадцать первого века, – с неприязнью выговорил Редди. – Потрясающе.

– Вопрос в том, – задумчиво произнесла Бисеза, – что со всем этим делать. Оправдано ли, скажем, применять огнестрельное оружие из двадцать первого века против армии из века Железного, невзирая ни на что?

Редди пристально уставился на автомат.

– Бисеза, мы понятия не имеем о том, что нас ожидает. Мы такого положения дел не выбирали. Кто бы и что бы ни забросило нас сюда – этому существу или катаклизму явно было на нас наплевать. Я бы так сказал: вопросы морали и нравственности к делу не относятся, на повестке дня – здравый смысл и прагматизм. Разве не глупо будет не сохранить эти мышцы из стали и пороха?

Джош вздохнул.

– Ты, как обычно, излишне помпезен, Редди, друг мой. Но я вынужден с тобой согласиться.

Войско Александра встало лагерем в полукилометре от Джамруда. Вскоре загорелись костры и образовалась странная помесь военной базы с бродячим цирком. В первый вечер с той и с другой стороны проявлялась осторожность и подозрительность, вдоль установленной по договоренности границы ходили британские и македонские часовые.

А вот на второй день лед начал таять. На самом деле все началось с Кейси. Он провел какое-то время вблизи от пограничной зоны. Поглазев сверху вниз на невысокого, но крепкого ветерана-македонянина лет пятидесяти, Кейси жестами втолковал тому, что хочет вызвать его на рукопашный поединок. Бисеза знала, что это такое: такая традиция существовала в некоторых воинских подразделениях. Сходились и дрались одну минуту без правил – кто кого.

Невзирая на агрессивность, всем было ясно, что одноногий Кейси совершенно не в форме для такой схватки, и между ним и македонянином встал капрал Бэтсон. Оставшись в подштанниках с подтяжками, он занял позицию напротив македонянина, более или менее соответствовавшего ему по росту и весовой категории. Быстро собралась толпа, и как только поединок начался, болельщики с обеих сторон принялись выкрикивать:

– Задай ему, Джо!

– А-ла-ла-ла-ла-лай!

Судил схватку Кейси и по истечении минуты поединок прервал. За это время Бэтсон успел получить немало ударов по туловищу, а у македонянина, судя по всему, был сломан нос. Явного победителя не было, но Бисеза заметила, что бойцы обеих сторон зауважали друг друга – а именно этого и добивался Кейси.

Охотников вступить в следующий поединок оказалось хоть отбавляй. Когда одному из сипаев сломали руку, вмешались офицеры. Но тут по предложению македонян было начато новое спортивное соревнование – игра под названием spharia. Игра с кожаным мячом чем-то походила на английское регби или на американский футбол, но была намного более жестокой. И снова Кейси не остался в стороне. Он разметил площадку, договорился о правилах и выступил в роли судьи.

Потом некоторые из томми[18] попробовали обучить македонян правилам крикета. Боулеры прогоняли видавший виды жесткий пробковый мяч по полоске земли, на которой стояли сделанные из чего попало воротца, а подающие отчаянно размахивали самодельными битами. Бисеза и Редди остановились посмотреть. Игра шла неплохо, хотя правило «заступа» не очень нравилось британцам.

Все это происходило прямо под парящим в воздухе Оком. Редди фыркнул:

– У человеческого разума невероятная способность поглощать всякие странности.

Кто-то из игроков с такой силой ударил битой по мячу, что он взлетел вверх и ударился об Око. Звук получился такой, словно пробковый мячик налетел на скалу. Мяч отлетел, его поймал полевой игрок и победно поднял руки в знак того, что обыграл подающего. Бисеза обратила внимание на то, что все это никоим образом не отразилось на Оке.

Игроки сбились в кучу и принялись спорить. Редди потеребил кончик носа.

– Насколько я догадываюсь, они спорят о том, можно ли приравнять отскок от Ока к тому, что мяч как бы поймал игрок.

Бисеза покачала головой.

– Я никогда не могла уяснить правил крикета. Благодаря всем этим инициативам, к концу второго дня напряжение и взаимная враждебность почти растаяли, и Бисеза совсем не удивилась тому, что в лагерь македонян потянулись томми и сипаи. Македоняне с охотой менялись с британскими солдатами едой, вином и даже сувенирами типа сандалий, шлемов и оружия Железного века на стеклянные бусы, губные гармошки, фотографии и прочие безделушки. А некоторые из проституток, прибывших с македонянами, были совсем не прочь оказать услуги этим большеглазым парням из будущего – и причем задаром.

На третий день Евмен отправил в форт посыльного, который пригласил капитана Гроува и его ближайших советников прибыть к царю.

22

Карта

Сильнее всего Николай ненавидел грязь. Через пару дней в шатровом городе он казался себе таким же потным и чумазым, как монголы, и таким же завшивленным – на самом деле ему казалось, что вши просто-таки облюбовали его, как источник новой, еще неиспробованной плоти.

«Если я не отравлюсь здешней едой, – думал Коля, – то эти паразиты высосут из меня всю кровь».

А Сейбл считала, что нужно притерпеться.

– Посмотри на Йе-Лю, – говорила она. – Он – цивилизованный человек. Думаешь, он вырос по уши в грязи? Конечно же нет. А если он может это терпеть, значит, и ты сможешь.

Безусловно, она была права. Но из-за этого жизнь среди монголов не становилась легче.

Чингисхан, судя по всему, был человеком редкого спокойствия.

С миром случилось нечто необъяснимое. Что бы это ни было, из-за этого раскололась Монгольская империя, что стало ясно на примере целого ряда исчезнувших ямов – обеспечивавших действие обширной сети путевых станций, между которыми перемещались, в частности, гонцы. Что ж, Чингисхан однажды построил свою империю, и в каком бы состоянии ни находился мир, он мог построить свою империю вновь – а если не он сам, так его неглупые сыновья. Йе-Лю, однако, советовал хану подождать. Монголы всегда имели привычку собирать побольше сведений, а уж потом решали, каким образом нанести удар. Чингисхан прислушивался к мнению своих советников.