Стивен Кинг - Мертвая зона

Джонни слабо улыбнулся.

– Добавьте: опозоренному.

– Вы знаете заведение «У Джона» в Бриджтоне?

– Найду.

– Давайте встретимся там в восемь?

– Что ж, можно.

– Спасибо, мистер Смит.

– Не за что.

Джонни положил трубку. Герберт пристально смотрел на сына. В гостиной светился экран, мелькали заголовки местных новостей.

– Он что, звонил тебе?

– Да. Сэм Вейзак сказал ему, что я, возможно, сумею помочь.

– А сам ты как думаешь?

– Не знаю, – ответил Джонни, но голова немного отпустила.

Он опоздал на пятнадцать минут. Ресторанчик «У Джона» был, похоже, единственным заведением на Главной улице в Бриджтоне, которое еще не закрылось. Снегоочистители не успевали убирать сугробы, на дороге в нескольких местах образовались заносы. Завывал ветер, на перекрестке двух автострад, 302-й и 117-й, раскачивался светофор-мигалка. У входа в ресторан стояла полицейская патрульная машина с золоченой надписью на дверце: «Шериф графства Касл». Джонни поставил свою машину рядом и вошел в ресторан.

Баннерман сидел за столиком, перед ним была чашка кофе и порция «чили»[12]. Телевизор ввел Джонни в заблуждение. Баннерман оказался не просто крупным мужчиной, а настоящим гигантом. Джонни подошел к нему и представился.

Баннерман встал и пожал протянутую руку. При виде бледного, измученного Джонни, утопавшего в просторной куртке, он подумал: Этот парень болен. Долго он не протянет. Только пронзительно голубые глаза Джонни были удивительно живыми – они смотрели на Банермана в упор с острым, нескрываемым любопытством. Когда Джонни пожимал руку шерифа, тот испытал странное ощущение; позднее он назовет его выкачиванием. Потом это ощущение прошло.

– Рад, что вы приехали, – сказал Баннерман. – Кофе?

– Спасибо.

– Хотите «чили»? У них тут потрясное «чили». Мне, конечно, не стоило бы его есть из-за язвы, но не могу удержаться. – Он заметил удивление на лице Джонни и улыбнулся. – Я понимаю, такой с виду здоровяк – и вдруг язва. Не вяжется, да?

– От болезни никто не застрахован.

– А вы, черт побери, молодец, – сказал Баннерман. – Почему вы все-таки передумали?

– Из-за сообщения в теленовостях. О девочке. Вы уверены, что это тот самый тип?

– Он. Тот же почерк. И группа спермы.

В ожидании официантки Баннерман разглядывал Джонни.

– Вам кофе? – спросила официантка.

– Чай, – сказал Джонни.

– И порцию «чили», – добавил Баннерман. Когда официантка ушла, он продолжал: – Доктор говорит, что, взяв в руки вещь, вы иногда можете определить, откуда она, кто ее владелец и все такое прочее.

– Бывает, – улыбнулся Джонни, – например, я всего лишь пожал вам руку, а уже знаю, что у вас есть ирландский сеттер по кличке Рыжий. Знаю, что он стар, начал слепнуть и вы подумываете, не усыпить ли его, только не знаете, как объяснить это дочке.

Баннерман уронил вилку в «чили» – шлеп! – и с разинутым ртом уставился на Джонни.

– Ну и ну, – сказал он. – И вы это из меня сейчас вытянули? Только что?

Джонни кивнул.

Баннерман пробормотал, покачивая головой:

– Одно дело, когда тебе рассказывают о чем-то таком, и совсем другое… и вас это не выматывает?

Джонни удивленно посмотрел на Баннермана. Никто прежде не задавал ему такого вопроса.

– Вы правы. Выматывает.

– Да как же вы узнали? Ну дела!

– Послушайте, шериф…

– Джордж. Просто Джордж.

– Ладно, тогда и меня зовите Джонни, просто Джонни. Так вот, Джордж, того, что я не знаю о вас, хватит на пять томов. Я не знаю, откуда вы родом, где окончили полицейскую школу, кто ваши друзья, где вы живете. Я знаю, что у вас есть маленькая дочка, ее зовут вроде бы Кэти, но немного иначе. Я не знаю, ни чем вы занимались на прошлой неделе, ни какое пиво предпочитаете, ни какую телепередачу любите большие всего.

– Мою дочку зовут Катрина, – тихо произнес Баннерман. – Ей, кстати, девять лет. Мэри Кэт была ее одноклассницей.

– Я хочу сказать, что мои… мои способности в общем-то ограничены. Из-за мертвой зоны.

– Какой мертвой зоны?

– Откуда как бы не доходят некоторые сигналы, – пояснил Джонни. – Я совсем не улавливаю названия улиц и адреса. С цифрами тоже сложно, хотя иногда я могу их назвать. – Официантка принесла Джонни чай и «чили». Он попробовал «чили» и одобрительно кивнул Баннерману. – Вы правы, вкусно. Особенно в такой вечер.

– Наваливайтесь, – сказал Баннерман. – Настоящее «чили» – моя слабость. Но уже после первой ложки язва закатывает мне жуткую истерику. А я ей говорю: иди ты знаешь куда… И давай наворачивать.

Они замолчали. Джонни принялся за «чили», а Баннерман с любопытством разглядывал его. Смит мог, конечно, узнать заранее, что у него есть пес по кличке Рыжий. Джонни мог также разузнать, что Рыжий стар и почти ослеп. Пойдем дальше: если ему было известно имя дочки, он запросто мог ввернуть эту фразочку: «…ее зовут вроде бы Кэти, но немного иначе», чтобы изобразить некоторую неуверенность. Но зачем? И откуда возникло это цепенящее, ни на что не похожее ощущение, когда Смит пожал ему руку? Если тут и надувательство, то очень высокого класса.

Ветер завыл сильнее, сотрясая легкое строеньице. Снег залепил окна кегельбана на противоположной стороне улицы.

– Слышите, что творится? – сказал Баннерман. – Теперь до утра не утихнет. А еще говорят, зимы стали не такие суровые.

– Вам удалось что-нибудь найти? – спросил Джонни. – Какие-нибудь вещи этого типа?

– Может быть, и удастся, – сказал Баннерман и сам же с сомнением покачал головой. – Надежда слабая.

– Но почему?

Баннерман рассказал все по порядку. Начальную школу и библиотеку разделяет городской парк. Когда ученик идет в библиотеку, учитель дает бланк, а библиотекарь делает в нем соответствующую отметку. Примерно посередине парка есть неглубокая ложбинка. На западной ее стороне расположена эстрада. В самой ложбинке – десятка два скамеек, сюда приходят послушать джазовые концерты или поговорить о футбольных баталиях.

– Мы предполагаем, что преступник сидел на скамейке и ждал, когда какая-нибудь девочка пройдет мимо одна. Со стороны входа и выхода из парка видеть его не могли. Дорожка тянется по северному склону, недалеко от скамеек. – Баннерман со вздохом покачал головой. – Как назло, первая женщина, Фречет, была убита там же, только на эстраде. Представляю, какие на меня посыплются шишки на собрании избирателей в марте, если я вообще продержусь до марта. Я, конечно, могу показать свою докладную записку с просьбой выделить людей для патрулирования парка в период школьных занятий. Когда я писал ее, скажу честно, я меньше всего думал об этом убийстве. В самом страшном сне я не мог представить, что он вторично придет на то же место.