Аркадий и Борис Стругацкие - Улитка на склоне

Наступило молчание. Перец, стараясь двигаться бесшумно, переменил позу – лег на бок и поджал колени к животу. Винни Пух не прав. Пусть они говорят о людях, пусть они как можно больше говорят о людях. Они, по-видимому, очень плохо знают людей, и поэтому очень интересно, что же они скажут. Устами младенцев глаголет истина. Когда люди сами говорят о себе, они либо бахвалятся, либо каются. Надоело…

– Вы все достаточно глупы в своих суждениях, – сказал Астролог. – Вот, например, садовник. Я надеюсь, вы понимаете, что я достаточно объективен, чтобы сопереживать удовольствиям моих товарищей. Вы любите сажать сады и разбивать парки. Прекрасно. Сопереживаю. Но скажите на милость, при чем здесь люди? При чем здесь люди, которые поднимают ножку около деревьев, или те, которые делают это иным способом? Я ощущаю здесь некое нездоровое эстетство. Это как если бы, оперируя гланды, я для полноты удовольствия требовал, чтобы оперируемый был при этом замотан в цветную тряпку…

– Просто вы суховаты по натуре, – заметил Садовник, но Астролог не слушал его.

– Или вот вы, – продолжал он, – вы постоянно размахиваете своими бомбами и ракетами, вы рассчитываете упреждения и балуетесь с целеуловителями. Не все ли вам равно, есть ли в сооружении люди или нет? Казалось бы, наоборот, вы могли бы подумать о своих товарищах, обо мне, например. Сшивать раны! – произнес он мечтательно. – Вы представить себе не можете, что это такое – сшивать хорошую рваную рану на животе…

– Опять о людях, опять о людях, – сокрушенно сказал Винни Пух. – Седьмой вечер мы говорим только о людях. Мне странно говорить об этом, но, по-видимому, между вами и людьми возникла некая, пока неопределенная, но достаточно прочная связь. Природа этой связи для меня совершенно неясна, если не считать вас, доктор, для кого люди являются необходимым источником удовольствия… Вообще все это мне кажется нелепым, и, по-моему, настала пора…

– Отставить! – прорычал Танк. – Пора еще не настала.

– Ч-что? – спросил Винни Пух растерянно.

– Пора еще не настала, говорю я, – повторил Танк. – Некоторые, конечно, неспособны знать, настала пора или нет, некоторые – я не называю их – не знают даже о том, что такая пора должна настать, но кое-кто знает совершенно точно, что неизбежно наступит время, когда по людям, находящимся внутри сооружений, стрелять будет не только можно, но даже и нужно! А кто не стреляет – тот враг! Преступник! Уничтожить! Ясно? Повторите!

– Я догадываюсь о чем-то подобном, – неожиданно мягким голосом произнес Астролог. – Рваные раны… Газовая гангрена… Радиоактивный ожог третьей степени…

– Все они призраки, – вздохнула кукла Жанна. – Какая тоска! Какая печаль!..

– Раз уж вы никак не можете кончить говорить о людях, – сказал Винни Пух, – то давайте попытаемся выяснить природу этой связи. Попытаемся рассуждать логически…

– Одно из двух, – сказал новый голос, размеренный и скучный. – Если упомянутая связь существует, то доминантными являются либо они, либо мы.

– Глупо, – сказал Астролог. – При чем здесь «либо»? Конечно, мы.

– А что такое «доминантный»? – спросила кукла Жанна несчастным голосом.

– Доминантный в данном контексте означает превалирующий, – пояснил скучный голос. – Что же касается самой постановки вопроса, то она является не глупой, а единственно верной, если мы собираемся рассуждать логически.

Наступила пауза. Все, видимо, ждали продолжения. Наконец Винни Пух не выдержал и спросил: «Ну?»

– Я не уяснил себе, собираетесь ли вы рассуждать логически? – сказал скучный голос.

– Да, да, собираемся, – загомонили машины.

– В таком случае, принимая существование связи как аксиому, либо они для вас, либо вы для них. Если они для вас и мешают вам действовать в соответствии с законами вашей природы, они должны быть устранены, как устраняется любая помеха. Если вы для них, но вас не удовлетворяет такое положение вещей, они также должны быть устранены, как устраняется всякий источник неудовлетворительного положения вещей. Это все, что я могу сказать по существу вашей беседы.

Никто больше не произнес ни слова, в контейнерах послышалась возня, скрип, щелканье, словно огромные игрушки устраивались спать, утомившись разговором, и еще чувствовалась повисшая в воздухе всеобщая неловкость, как в компании людей, которые долго болтали языками, не щадя ради красного словца ни матери, ни отца, и вдруг почувствовали, что зашли в болтовне слишком далеко. «Влажность что-то поднимается», – проскрипел вполголоса Астролог. «Я уже давно заметила, – пропищала кукла Жанна. – Так приятно: новые цифры…» – «И что это у меня питание барахлит? – проворчал Винни Пух. – Садовник, у вас нет запасного аккумулятора на двадцать два вольта?» – «Ничего у меня нет», – отозвался Садовник. Потом послышался треск, будто отдирали фанеру, механический свист, и Перец вдруг увидел в узкой щели над собой что-то блестящее, движущееся, ему показалось, что кто-то заглядывает к нему в тень между ящиками, он облился холодным потом от ужаса, поднялся, вышел на цыпочках в лунный свет и, сорвавшись, побежал к дороге. Он бежал изо всех сил, и ему все казалось, что десятки странных нелепых глаз провожают его и видят, какой он маленький, жалкий, беззащитный на открытой всем ветрам равнине, и смеются, что тень его гораздо больше его самого и что он от страха забыл надеть ботинки и теперь даже думать боится вернуться за ними.

Он миновал мост через сухой овраг и уже видел перед собой окраинные домики Управления, и уже почувствовал, что задыхается и что босым пальцам нестерпимо больно, и хотел остановиться, когда сквозь шум собственного дыхания услыхал позади дробный топот множества ног. И тогда, вновь потеряв голову от страха, он помчался из последних сил, не чувствуя под собою земли, не чувствуя своего тела, отплевывая липкую тягучую слюну, ничего больше не соображая. Луна мчалась рядом с ним над равниной, а топот приближался и приближался, и он подумал: все, конец, и топот настиг его, и кто-то огромный, белый, жаркий, как распаленная лошадь, появился рядом, заслонив луну, вырвался вперед и стал медленно удаляться, в неистовом ритме выбрасывая длинные голые ноги, и Перец увидел, что это человек в футболке с номером «14» и в белых спортивных трусах с темной полосой, и Перецу стало еще страшнее. Множественный топот за его спиной не прекращался, слышались стоны и болезненное вскрикивание. Бегут, подумал он истерически. Все бегут! Началось! И они бегут, только поздно, поздно, поздно!..

Он смутно видел по сторонам коттеджи главной улицы и чьи-то замершие лица, но он все старался не отстать от длинноногого человека номер 14, потому что не знал, куда надо бежать и где спасение, а может быть, где-нибудь уже раздают оружие, а я не знаю где, и опять окажусь в стороне, но я не хочу, не могу быть сейчас в стороне, потому что они там, в ящиках, может быть, по-своему и правы, но они тоже мои враги…