Ричард Морган - Сломанные ангелы

– Дэн? И это что, не шутка? Ничего себе порядки! Ребята, а сколько у вас дают на отдых после смерти? Или своим людям новое тело предлагают немедленно, вместе с деревянным костюмом?

– У Дэна имелся готовый клон, свежий, из морозильника. Такова сложившаяся практика, по крайней мере в отношении оперативников. Дэну полагалась виртуальная неделя на психотерапию и хороший рекреационный пакет. Получил свое и загружен в новое тело. Был признан годным к несению службы.

– А был ли? Вы говорили с ним?

Я вдруг вспомнил свои слова, сказанные Дэну внутри системы для обнаружения и поиска после катастрофы: … эти работодатели пошлют на панель родных детей – лишь бы наложить лапу на вещи, о которых шла речь в моем письме. А что в сравнении с этим ты, приятель? Никто и ничто.

Только что убитый – в моем понимании это достаточно хрупкое состояние сознания. Оно делает восприимчивым к внушению. А Посланники могут убеждать, как никто иной.

Хэнд открыл голосовой телефон-раскладушку.

– Разбудите Дэна Цзяо Юна, немедленно, – некоторое время он слушал:

– Я знаю. Ладно, попробуйте еще раз.

Я только помотал головой:

– Это что, старая добрая казалось-бы-опять-захватившая-тебя бравада? Так, Хэнд? То, что выше всякой смерти и ради чего ты готов еще раз послать человека на смерть, если это тянет за собой определенную связь? Давай уже, положи трубку. Его больше нет. Он тебя продал, и не требуй от человека опять делать выбор, ложный выбор. – Хэнд судорожно дернулся, но трубку не оставил. – Хэнд, честно говоря, я сам заставил его это сделать.

Взгляд Хэнда, направленный на меня, дал понять, что он мне не верит.

– Хорошо, проехали. Если тебе станет легче, можешь послать меня ко всем чертям. Я лишь объяснил Дэну, что он на хер не нужен "Мандрагоре" и что корпорация пойдет своим путем, рано или поздно заключив сделку. С нами. После чего Дэн окажется на счетчике, если не врубится в сюжет вовремя.

– Я вовсе не отдавал приказа Дэну, мать твою, Ковач! – Наконец Хэнд вышел из себя, на самом деле готовый рвать и метать. Его рука сжала телефонную трубку так, что побелели костяшки. – Давать рекомендации – вообще не твое дело. Заткнись, пожалуйста, на хрен! Да, да, Хэнд слушает…

Он слушал. И, похоже, не услышал ничего хорошего. Хэнд сложил трубку.

– Дэн покинул здание прошлой ночью. Транспорт и направление следования неизвестны. Знаю, что его потеряли в здании "Общества взаимных кредитов" незадолго до полуночи.

– Что, не можешь совладать с персоналом в наше-то трудное время?

– Ковач! – Хэнд простер руки так, словно хотел схватить меня за горло. – Я не желаю этого слышать. Понятно? Я. Не. Желаю. Слышать.

В свою очередь я просто пожал плечами.

– Никто не желает. Потому что такие дела идут сами по себе.

Хэнд просто кипел, сдерживаясь из последних сил:

– Ковач, мне не хочется обсуждать с тобой закон о найме, тем более – в пять утра. Гребаное утро, в рот ему ноги… – тут Хэнд развернулся на пятках. – Вам следовало бы отточить совместные действия. Загружаемся в район Дэнгрека, ровно к девяти утра.

Взглянув в сторону Вордени, я уловил смешок. Чисто детская заразительная усмешка. Словно мы обжимались за спиной человека из "Мандрагоры".

Пройдя десять шагов, Хэнд остановился, будто что-то почувствовал.

– Да. Кстати. – Он повернулся, обращаясь к нам с Таней: – Час назад кемписты сбросили ядерную бомбу на Заубервилль. Сто процентов поражения живой силы.

В зрачках у Вордени полыхнул огонь, и я заметил это прежде, чем она отвела взгляд. Затем Таня уставилась в пол и плотно сжала губы.

Хэнд стоял, наблюдая за происходящим.

– Думаю, вы оба должны были это знать, – проговорил он.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Дэнгрек.

Небо – как выцветшая хлопчатобумажная ткань. Голубизна, оттененная перьями белых облаков, плывущих высоко и далеко. Солнечный свет – достаточно отфильтрованный, но заставляющий прищурить глаза. Его тепло, скользящее по моей коже. Легкий ветерок, идущий с запада, и листва, сорванная с чахлой местной растительности и летающая около нас.

На горизонте догорал Заубервилль. Дым поднимался вверх на фоне выцветшего полотна неба, точно следы от испачканных нефтью пальцев художника.

– Что, Ковач, теперь ты доволен собой?

Таня Вордени произнесла это мне на ухо, негромко, когда вышла вперед, чтобы посмотреть на побережье. Слова были первыми, обращенными ко мне с момента, когда Хэнд объявил о происшедшей бомбардировке. Я принял ее игру:

– У меня возражение: это преступление прошу записать на счет Кемпа. – И подошел ближе. – Наконец, не делай вид, будто этого не ожидала. Ты не хуже других знала, что так будет.

– Да, но меня переполняют ощущения.

Картина на самом деле крепко ударила по мозгам. Ролик крутили на бесчисленных экранах по всему зданию "Мандрагоры", повторяя раз за разом. Кадры сняли операторы военной хроники. Яркая, с булавочную головку точка в полной тишине вырастала в огненный пузырь, звук возникал после. Сквозь грохот на фоне разраставшегося огромного грибообразного облака звучали бессвязные комментарии. Потом шел повтор. Компьютер оцифровал изображение, встроив ролик в нашу виртуальную систему. Серого пятна неопределенности больше не существовало.

– Сутъяди, развертывай группу.

Из динамика прозвучал голос Хэнда. Последовал обмен отрывистыми репликами, и я с раздражением снял наушники. Сзади послышался топот, но мое внимание уже переключилось на Таню Вордени, вернее, на зажатую позу, в которой она застыла. Продолжая смотреть в сторону полуострова, она произнесла:

– Надеюсь, они погибли быстро.

– Да, прямо как в песне: "Не бывает быстрей".

– Госпожа Вордени…

Оле Хансен. Голос напомнил о его прежних, ясных голубых глазах, странным образом узнаваемых за взглядом совсем иных – широко расставленных карих глаз, принадлежавших новому телу.

– Пора осмотреть место работ.

Издав звук, отдаленно напоминавший смех, Таня ничего не добавила. Хотя что-то явно просилось на язык.

– Конечно. Иди за мной.

Я проводил взглядом их фигуры, спускавшиеся по крутому склону в сторону пляжа.

– Эй! Посланник!

Пришлось обернуться. Передо мной предстала сцена: вверх по склону рулила Иветта Крюиксхэнк в своем новеньком теле серии "Маори" с болтающимся на груди лазером и целой коллекцией из надетой на голову разнокалиберной оптики. Дождавшись, пока она вскарабкается наверх, не раз и не два споткнувшись в высокой траве, я спросил:

– Как тебе новое тело?

– Это… – Она покрутила головой и подошла ближе, повторив несколько тише: – Это такое… отчасти странное чувство, понимаете?