Дмитрий Биленкин - Тихий звон колокольчика

- В теории все правильно, - строго сказал Ясь. - Есть сети, и, кстати, чем обширней наша деятельность, тем больше мы их затрагиваем...

- Познали ту же ядерную энергию, - кивнул Биранделли, - и - пожалуйста!

- Не перебивай... Незримые сети можно предполагать где угодно, в чем угодно, пугаться этого - значит замереть навсегда. Нет, ты поди, как сказал еще Менделеев, продемонстрируй! Не можешь... Нет этого - нет науки.

- Есть факт: предостережение муарийцев...

- С той же вероятностью это может быть мифом, предрассудком, глупостью!

- Да, если брать его изолированно. Кстати, наши далекие предки, понятия не имея о законах генетики, отвергли внутрисемейные браки, хотя это требовало осмысления судеб многих поколений, что и современной науке удается нелегко. Еще кстати: уже в Древней Индии хирурги поняли, что операции требуют стерильной чистоты, а их просвещенные, ведающие о микробах европейские коллеги еще в начале девятнадцатого столетия не считали нужным мыть перед операцией руки. Вот что такое коллективный разум поколений, вот как он чувствует тайные сети! Его опыт требует корректировки? Что ж... Проверки, осмысления и корректировки требуют показания даже сверхточных приборов. Но это так, между прочим. Критерий истины - практика. А она, как видите, подтверждает вывод муарийцев. Он, стало быть, не миф, не ошибка - факт!

- Который ты сам не менее убедительно ранее истолковал совсем иначе! воскликнул Ясь. - И новые случаи можно истолковать в рамках прежнего допущения! Не хуже! А наука - это точность, точность, точность. И однозначность выводов. Их достоверность. Дважды два - четыре. Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот. Вода есть соединение водорода с кислородом. У тебя же... Это беда всей гуманологии, она никак не может стать точной наукой.

- В твоем понимании...

- В каком угодно! Прости, но все, что ты сказал, - это слова. А современная наука родилась с девизом: "Ничего со слов!" С ним она нас вывела к звездам, и ничто не заставит меня отступить, теряя это знамя.

- Даже если завтра новое несчастье оборвет чью-то жизнь?

- Риск - это наша профессия.

- И убедить тебя в закономерности событий может только эксперимент, только показания точных приборов, только бесспорные математические выкладки? Если, по-твоему, наука сводится к этому...

- Это ее краеугольный камень. Я все сказал.

Тагров молча перевел взгляд на Шахурдина, и тот понял, что хотел сказать гуманолог. Все поняли.

- Наука гораздо шире своих методов... - Шахурдин откашлялся. - Они менялись, меняются... Словом, это не икона, чтобы на нее молиться. Чем мы, однако, не можем поступиться ни при каких обстоятельствах, так это самоуважением. Думаю, что мы его лишимся, если отступим с пустыми руками.

- То есть без объективных доказательств, ты хочешь сказать. - Тагров устало наклонил голову. - Которых за оставшееся время мы можем вообще не найти. А ставка - жизнь...

- А на другой чаше весов - долг ученого. Самоуважение. Гордость человека. Я выбрал. Что решат остальные?

Ясь согласно кивнул, Биранделли кивнул, все остальные тоже. Все кивнули в мрачном молчании.

"Вот так попадают в ловушку! - пронеслось в мыслях Тагрова. - А еще убеждаем себя, что нет на свете ничего важнее благополучия и жизни..."

Он перевел взгляд на пульт. Тишину рубки наполняло сухое пощелкивание приборов-регистраторов. Пока люди спорили, корабль, словно живое существо, озирал пространство вокруг, и не было ничего - ни дальнего радиоголоса звезды, ни близкой зарницы, - что укрылось бы от созданных человеком дозорных.

Но они могли оградить лишь от тех бед, которые были известны людям. Изучить то, что уже заприметил разум. В такой, как сейчас, ситуации пользы от них было не многим больше, чем от иконостаса.

Оставался эксперимент. "Цвет зла" можно было унести с корабля, снова вернуть, опять унести и сравнить результаты. Но этот рискованный опыт требовал еще и времени, а срок экспедиции уже подходил к концу.

Тупик! "Мы действуем так, как мыслим, а мыслим так, как привыкли", - с горечью подумал Тагров.

Его взгляд ушел внутрь, словно гуманолог прислушивался к чему-то в глубине себя. Уж не к тихому ли звону неведомого колокольчика?

- Вот что... - Тагров как будто очнулся. - Надо сделать новые психограммы всех членов экипажа.

- Есть идея? - быстро спросил Шахурдин. - Какая?

- Сделаю - скажу.

Вскоре Тагров расстелил на столе шуршащие рулоны.

- Кто умеет читать психограммы? - Он потер красные от усталости глаза.

- Легче разобраться в конформном отображении астролиний, - косясь на графики, пробормотал Ясь.

- Слева, - пояснил Тагров, - наши психограммы месяц назад. Справа теперешние. Проследите за дифракцией Т и Н-прим волн. Особенно обратите внимание на четки узлов дивергенции. А теперь смотрите, как все это выглядит сейчас.

- Разница есть. - Шахурдин проследил за указующим пальцем Тагрова. Вот только не припомню, как ее объяснить.

- Еще недавно ее и не могли объяснить. Это фазовый сдвиг "комплекса удачливости". Здесь, как я и ожидал, он далеко выходит за пределы нормы.

- Объективное подтверждение! - воскликнул Шахурдин.

- Да! Соответственно возникает рабочая гипотеза. Всякое растение слабо излучает в широком спектре волн. Излучение местного растения под названием тойсойясейя уникально тем, что резонансно воздействует на волновые импульсы тех центров головного мозга, которые ведают оптимизацией поступков. Мы внесли на корабль своего рода психодеструктор.

- Приемлемо? - Шахурдин обернулся к Биранделли и Ясю.

- Чепуха какая-то. - У Яся был слегка ошарашенный вид. - То есть я не ставлю под сомнение конечный вывод. - Он потрогал листы психограмм, словно желая убедиться в их реальности. - Что и как, однако, воздействует? Неизвестный вид излучения? Так ведь растение - это растение, а не генератор новых форм материи. Не проходит. Значит, известный тип излучения? Однако на сильное, аномальное излучение Биранделли, надо полагать, тотчас обратил бы внимание. Значит, слабое. И такое влияние? Сквозь стены? Это уже не физика, а чертовщина.

- Чертовщина? - Биранделли встрепенулся. - Нет, знаете, это уже по моей части! Ну-ка, что произойдет, если в живую клетку поступит квант излучения с энергией меньшей, чем энергия теплового движения молекул?

- Как что? Тепловое движение забьет слабый импульс. Он потонет, как писк комара в реве буйвола. Это самоочевидно.

- Даже самоочевидно? Так вот, к общему сведению: клетка отзывается на дозы энергии в миллиарды раз меньшие, чем величина теплового движения молекул. В миллиарды раз меньшие! Более того, на организмы, как правило, физиологически воздействуют не сильные, а, наоборот, очень слабые поля. Вот ведь какая чертовщина... Теперь только приказ заставит меня расстаться с тойсойясейей. Это такой объект излучения, такой объект!