Юрий Самсонов - Последняя Империя

- Привратник! - повелительно повторил голос. - Спите вы, что ли?

- Ох... - простонал привратник и вскочил на ноги. - Никак нет, господин Главный контролер!

- Врете, - сурово сказал радиоголос. - Я подслушал ваши последние слова. Проспали, значит?

- Так точно. Виноват.

- Будете наказаны. Сообщите приметы.

- Ох... Чьи?

- Человека, который прошел в город. Я слышал шум шагов. Не врать! Живо!

- Ох... Он рыжий... в цилиндре... во фраке...

- Рыжий? В цилиндре? И только? Вы ротозей! Немедленно организуйте погоню! Возглавьте!

- Слушаюсь!

Привратник нажал под столом ногой кнопку сигнала, раздался пронзительный звон. Сбежались солдаты сменного караула. Привратник затопал ногами, завопил:

- Проморгали! Зарезали! Ротозеи! Ох... Жена, дети... Да что вы стоите? В пого-оню!

ГЛАВА ВТОРАЯ. В ТРАКТИРЕ "УГРЮМАЯ УСТРИЦА"

1. ТРАКТИРЩИК И ПОСЕТИТЕЛЬ

Исторические и даже роковые события, которым положила начало эта ночь, пока никак не отразилась на трактире "Угрюмая устрица" и его хозяине. Оплывшая сальная свеча, чадя и потрескивая, освещала деревянную стойку, за которой, опершись гривастой головой о кулаки, сидел мрачный трактирщик. Где-то вдалеке потрескивали выстрелы. Время от времени начинал греметь у потолочной балки динамик, извергая очередную порцию инструкций верноподданному населению столицы. Трактирщик всего этого будто не слышал. А когда постучали в дверь, машинально ответил:

- Да, войдите!

Вошел человек в черной маске и черном плаще. Его таинственный и устрашающий облик, однако, не потряс трактирщика. Правда, он встал навстречу посетителю, но это было лишь чуть больше, чем простая вежливость. Посетитель махнул ему рукой: сидите. Снял плащ, аккуратно сложил его, повесил на спинку кресла. Снял маску. Это был старик, еще крепкий, но совершенно седой. Волосы кольцами лежали на его плечах, будто парик мольеровских времен. Бородка подстрижена клинышком, кончики усов лихо, по-мушкетерски торчали вверх.

- Здравствуйте, трактирщик, - сказал посетитель.

Трактирщик ответил:

- Здравствуйте...

Посетитель остановил его жестом, не дав закончить фразу, и заговорил сам:

- Вы знаете, город на осадном положении, черт побери, выходить запрещено. Но я, старый грешник, люблю нарушать установления. И вот, - он кивнул в сторону двери, за которой как раз грохнули выстрелы, - чуть не поплатился.

- Надеюсь, вы не пострадали? - спросил трактирщик таким тоном, что было похоже: надеется он как раз на противоположное.

Посетитель самодовольно расхохотался.

- Нет, я удрал. Вот только, - он показал огнестрельную дырку в плаще, видите? Невмоготу было дома сидеть. Никакого нет покою. Сами знаете, сколько у меня домашних неприятностей. А тут еще - про рыжих-то уже слыхали? История! Гоняют их по всему городу, окошко мне из пистолета высадили, кто будет отвечать? Да за самым домом тюрьма, часу не прошло, как началось, а рыжими все камеры набиты, орут, попробуй уснуть. Ну, подумал, подумал - и к вам.

- Коньяк? Арманьяк? Бургоньяк? - угрюмо осведомился трактирщик.

- Успеется, - сказал посетитель, оглядывая помещение с недовольной гримасой. - Испортили мне настроение, ч-черт! И у вас тоже как-то уныло, мрачно... Скажите, вправду тут раньше было настоящее кафе? Что-то, понимаете ли, не верится. А?

- Было да сплыло, - нетерпеливо отвечал трактирщик.

- Зеркальные окна, а? Публика приличная?

Казалось, посетителю доставляет удовольствие донимать трактирщика вопросами и, действительно, тот еще больше поугрюмел, на его шишковатом лбу прорезались глубокие морщины. Зато он вдруг заговорил - будто сам с собой:

- Публика... да! Какая публика! Художники, студенты, профессора... - он спохватился, испуганно взглянул на посетителя, - то есть...

Посетитель благосклонно кивнул.

- Можете, можете... Не стесняйтесь. Веселились, а?

- Не заплативши, уходили некоторые, - угрюмо ответил трактирщик, снова уходя в себя. - Это студенты, конечно. И художники, - он снова оживился. Гвалт, бывало, дым коромыслом... Картинки рисовали на стенах прямо, - он безнадежно махнул рукой, - все велел замазать... Стишки читали. Тут сочинят - тут и читают. Спорили, конечно, речи говорили...

- О чем?

- Не вникал. Нешто до того, знай подава-ай! - он широко повел рукой и вдруг улыбнулся до странности детской улыбкой. - А за этим самым столиком сидит он, бывало, думает...

- Кто это? - спросил заинтересованный посетитель. Но трактирщик его не замечал и не слышал.

- ...строчит карандашиком в книжечке. Вокруг дым, гомон, а ему хоть бы что. Подойдешь: мешают вам, поди, не хотите ли в отдельный кабинетик удалиться? Смеется. "Мне, говорит, тут хорошо... Светло, говорит, у вас". Светло! Вот мне раз туго пришлось. Я говорю ему: так, мол, и так. Опять смеется. "Пустяки, говорит, трактирщик. Сделайте вот этак, а потом вот этак". И как рукой сняло...

- Да про кого это вы? - спросил посетитель, мучаясь острым любопытством.

- Простите, заболтался, - глухим голосом пробормотал трактирщик.

- Не бойтесь, черт побери, будьте откровенны! - воскликнул посетитель. - Я сам не умею держать язык на привязи. Смешно! Наше семейство пережило две революции, - это слово он произнес шепотом, - после этого поневоле станешь в некоторой степени, - шепотом, - демократом, или по крайней мере, - шепотом, - либералом. Вообразите, ведь потихоньку почитываю даже, снова шепотом, - Вольтера и других этих... у него есть занятные штучки, "Орлеанская девственница" допустим, а у Дидро... - посетитель залился заразительным хохотом, хлопая себя по коленям. - Иногда я смотрю на себя в зеркало и думаю: Луи, кто ты? Да ты же настоящий красный! А? Каково? Так что не стесняйтесь меня, друг мой. Ну-ну, выкладывайте: про кого вы тут говорили?

- Нельзя про это, господин. Запрещено.

- Даже мне нельзя?

- Никому.

- Нельзя быть таким букой, трактирщик. Что же было с этим человеком дальше?

- Нельзя, - задумавшись, проговорил трактирщик. И так же задумчиво продолжал:

- Прямо тут его и взяли, за столиком. И повели. Били, в лицо плевали. "Колдун! - орут. - Старый колдун!" Дураки паршивые! Наслушались вранья... - он в страхе зажал себе рот огромной выдубленной ладонью.

- Понятно, - со значением сказал посетитель. Наклонился, стал читать сделанную карандашом полустертую надпись на столе: - "Здесь такого-то числа... такого-то года был арестован... уведен на казнь величайший ученый столетия. Позор!" У вас странный образ мыслей, трактирщик!

- Это не я, - трактирщик замотал тяжелой головой. - Это студент какой-нибудь... затаившийся... скрытый... руки оборву! Позволите стереть?

- И вы хорошо сделаете, если будете держать свой странный образ мыслей при себе, - строго продолжал посетитель. - Сотрите!