Владимир Савченко - Время больших отрицаний

Тем не менее так. Не ведали. В самые последние дни это было чем оправдать, но до этого… Главным была заполненность их умов исследованием МВ плюс уверенность, что в Большой Вселенной ничего подобного быть не может; там все стабильно.

Да и вообще: много ли мы уделяем внимания тому, что выходит за границы прямых интересов и обязанностей? Будь то даже вселенная. «Хватит и одной, зачем нам две!» Наш мир тоже корыто — хоть и безусловно более обширное и затейливое, чем у хрюшек.

А в последние дни, после обрушившихся на Институт бед: крушения системы ГиМ, гибели Корнева, Шаротряса, едва не обрушившего Башню, и напоследок смерти Валерьяна Вениаминовича — им и вовсе стало не до внешних событий. Теперь и в свою (!) Меняющуюся Вселенную они не могли подняться; не на чем.

(Впрочем, насчет внешних событий — не совсем. Одно, происшедшее в эти недели, было крайне важно и для Института: крушение великой страны, в которой они жили. Важно в простом деловом смысле: какая она ни была, эта страна, на нее можно было положиться и в больших делах, и в большой беде. Помогла бы, поддержала. А теперь, это становилось все яснее с каждым днем и с каждым событием развала СССР, положиться было не на кого. Только на самих себя.)

И хоть прибыли на совещание «отцы города», в том числе и Виктор Пантелеймонович Страшнов, много ждать от них не приходилось. Во-первых, они были уже не в прежнем качестве; тот же Страшнов теперь частное лицо, обладавшее высоким авторитетом просто потому, что всюду находились его протеже и ставленники. Во-вторых, их явно больше беспокоило, не грядут ли еще беды и неприяности от Шара, чем все иное.

День текущий 16.4669 сент ИЛИ

17 сентября 11 ч 12 мин

348-й день Шара

17 сент 22 ч 25 мин в зоне

… добела раскаленное острие башни вонзалось во тьму Шара

в ней мощно жила иная Вселенная: рядом — и недостижимо далеко

в их власти — и властвовала над ними

В помещении коменданта Петренко на проходной стол был буквой Т, как у больших начальников; правда, типа топчан, из струганных досок. Здесь он, сидя во главе, давал накачку вахтерам, уборщицам, сантехникам — своей команде, раздавал инвентарь и указания. В углах стоял этот инвентарь: лопаты, швабры, совки. Единственное новое, что Петренко внес в интерьер, это фотографии Пеца и Корнева в траурной рамке на стене.

Сейчас на шатких стульях здесь восседала элита НИИ и элита города. Друг против друга. Больше негде было, зона завалена обломками, искареженой, как после бомбежки, техникой; путь к башне закрыт.

Начисто смел Шаротряс и спиральную подъемную дорогу.

От города присутствовали мэр Катагани — еще недавно краевой комсомольский вождь, ныне банкир — румяный, пышноволосый; Страшнов был при нем вроде эксперта по Шару. По обе стороны от них расположились начальники краевых служб безопасности и охраны порядка — два генерала.

От Института были Любарский, Буров с перевязанной, как у партизана, головой и левой рукой в косынке (он сам занял главное место под фотографиями Пеца и Корнева), Мендельзон (уже закуривший ароматную сигару), Юрий Зискинд, Валя Синица в строгом костюме, Анатолий Андреевич, Малюта, Иерихонский, начплана Документгура, сам комендант, военпред Волков.

Несколько позже, когда разговорились, вошел — через внутреннюю дверь, со стороны зоны — кудлатый рослый Миша Панкратов. На него не обратили внимания. Только Толюн удивленно поднял брови.

… Совещание было долгим и сумбурным; выделим мы из него лишь важное для дальнейшего повествования. Наиболее значимо было разбирательство о том, что Бор Борыч, попыхивая сигарой, авторитетно определил как Явления Последействия — после Шаротряса то есть. Релаксация объема НПВ, взбудораженного этим событием. С выпячиваниями НПВ и звуками. Они наблюдались всю ночь.

И потом еще кадровые дела. Самые увлекательные.

— Но почему Шаротряс-то произошел? — наседали отцы города.

(Замечательно то, что главного о Шаре, что в нем Меняющаяся Вселенная, ни они, ни другие за пределами НИИ, включая и ученый мир, не знали. И в самом Институте большинство людей тоже. Дело было не только и не столько в запрете Пеца — в натуре каждого человека. Даже вот Ястребов Герман Иваныч, который на крыше башни дневал и ночевал, сам аппаратуру для исследования МВ делал… а вот не воспринимал. И Бор Борыч Мендельзон, можно сказать, «ученый в законе», хоть и знал, но — не признавал.

Здесь был интеллектуальный водораздел. «Могий вместить да вместит». И оказалось, что большинство не смогли. Не вмещалось. Даже если и знали фактику, воспринимали как-то так — приземленно, под свой размер: вот есть кинотеатр «Космос», пивная «Спутник», гостиница «Галактика»… ну и в Шаре что-то в этом роде. Вселенная в кавычках. Игрушечная. Даже то, что из этой «игрушечной» чуть не вырвалась звезда, коя испепелила бы все и вся, не прочистило мозги.)

Из сидящих здесь НИИвцев только двое достаточно внятно представляли, что произошло вчера: Буров и Зискинд. И что МОГЛО произойти. Но и они глядели на значительные ПРЕЗИДИУМНЫЕ лица городских деятелей с сомнением: не стоит им правду говорить, не дойдет. На кой этим промозглым карьеристам еще одна Вселенная — да к тому еще в зоне их ответственности? Им и обычная-то без надобности.

И Виктор Федорович изложил все обтекаемо. Мол, что ж — и в обычном мире бывают тайфуны, смерчи. Глубины Шара изучены недостаточно, хотя делаем все, стараемся. Вот оттуда и пришло. Корнев первым обнаружил, пытался предотвратить. Валерьян Вениаминович тоже что-то знал, поэтому и объявил «учебную эвакуацию». Но специфика работ в Шаре такова, что все разнесены не только в пространстве, но и по времени, сутки ведь за тысячу часов длятся; собрать всех и объяснить все непросто…

— Да, — вступил Иерихонский. — Валерьян Вениаминович, видимо, это и имел в виду, когда задал мне три дня назад расчет блуждания Метапульсаций. Так что расчетную дату крайнего выпячивания их он знал.

— Метапульсаций? — поднял брови Страшнов.

— «Мета» это по-гречески «пере», то есть чрезмерные, — пришел на помощь Любарский. — Глубины Шара пульсируют, мы это наблюдаем. Бывают и чрезмерные… то есть МЕТАпульсации. Происходят они не на том же месте, смещенные, блуждающие.(«И пусть меня ударят, если я хоть что-то соврал», — подумал Варфоломейй Дормидонтович про себя.)

— Ага, — сказал Страшнов, поглядел на мэра.

— Ну, так что? — спросил тот.

«Вот именно», — подумал Панкратов, наблюдая сцену из своего угла.

— Что — что? — в тон ответил Любарский.

— Есть ли гарантия, что это не повторится? — спросил мэр. — Получается, что от Шара, следовательно, и от вашего НИИ — опасность городу и его жителям. Моим избирателям. Оказавшим доверие.