Виталий Овчаров - Жестокие истины (Часть 1)

  Когда Элиот вышел, мастер Годар покачал головой, и сказал ворчливо:

  -Укрывательство преступника... лишение носа с последующей конфискацией имущества... Хотел бы я знать, зачем мне всё это нужно?

  II

  Так началась жизнь Элиота на службе у Рэмода Годара. Он и раньше догадывался, что ремесло хозяина связано с медициной, а вскоре ему пришлось убедиться в верности своего предположения. До полудня лекарь успел принять человек десять посетителей. Не проходило и четверти часа, чтобы у дома мастера Годара не остановилась раззолоченая карета, из которой появлялся то чиновник с сухим, как у кузнечика лицом, то высокородный господин в алом корзно, то бородатый купец в сопровождении тумбообразной супруги. Некоторых Элиот не раз встречал на улицах Терцении. Там они отгораживались от всего остального мира свитами из слуг и телохранителей, грудами шуршащей парчи и той особой спесью, которая присуща только богачам. Элиоту всегда казалось, что богачи - существа особого рода, живущие своей, скрытой от чужих глаз, жизнью. Но в это утро его вера в их исключительность была подорвана. Он видел, как преображаются сильные мира сего, попадая в дом лекаря. У чиновника с лицом кузнечика дрожала челюсть, и он часто-часто мигал совиными глазками. Господин в алом корзно суетился и мелко хихикал. Купец и его супруга злобно шипели друг на друга, как два растревоженных гусака. Ни в ком из них и намека не было на обычную для богачей спесь. Всё что угодно - только не спесь.

  Звезда мастера Годара стояла высоко: он предлагал людям самый выгодный в мире товар - их здоровье. Всем нужен был лекарь - всем, без исключения! Элиот понял это, когда увидел входящие в гостинную фигуры, с ног до головы замотанные в черное. Даже Око Ангела не могло обойтись без услуг мастера Годара.

  Вообще-то, мастеров в Терцении было пруд пруди: любой глава семейства мог претендовать на этот титул. Но Рэмод Годар семьи не имел: мастером его называли исключительно из уважения. У него были постоянные клиенты, и зарабатывал он большие деньги. Вместе с тем, он одевался довольно скромно, насколько подобает горожанину среднего достатка. Чаще всего на нем можно было видеть черный камзол с коротким плащом и штаны из хлопковой ткани. Башмаки его не отличались изяществом, но зато были крепки и удобны, а широкополая шляпа надежно укрывала от дождя. И никаких тебе украшений - ни бахромы, ни кружев, на которые так падки столичные жители. Облик мастера Годара дополнял потертый саквояж, с которым он почти никогда не расставался. Посмотришь на такого мельком, и решишь, что перед тобой школьный учитель, в лучшем случае - скриба. И будешь долго хлопать себя по ляжкам и ахать, узнав, что в окна его дома вставлены витражи работы Богараули, а стены украшают бардахские ковры и клинки грабенских мастеров. Любовь к искусству была слабостью мастера Годара. Во всем остальном его быт подчинялся суровой целесообразности. Иной на его месте завел бы десяток лакеев и личного цирюльника в придачу, а этот обходился лишь экономкой и дворником. С недавних пор, правда, у него появился еще и курьер.

  Лекарь был человеком, необыкновенным во всех отношениях. Он избегал есть мясо, разминал по утрам суставы и бегал по городским улицам, словно мальчишка-водонос. По его словам, человек должен всегда содержать себя в порядке и чистоте, ибо именно этим он и возвышается над рычащими и мычащими. Элиоту его привычки казались странными. Пусть сначала попробует внушить полуголодному крестьянину с надорванной от вечных трудов спиной, что поститься и бегать по утрам полезно для здоровья.

  На любой случай у мастера Годара всегда было припасено свое собственное мнение. Откровенность мало кому нравится. А поскольку мнение лекаря частенько бывало сдобрено изрядной долей сарказма, стоило ли удивляться, что недобрая слава волочилась за ним, как крокодилий хвост? "Вольнодумец, каких еще поискать!" - отзывались о нем при дворе, что, впрочем, не мешало тем же самым людям записываться к нему на прием. Элиот осуждал прямоту хозяина. Жизнь приучила его скрывать свои мысли, и, если надо, присоединять свой голос к общему хору. Хозяин же никогда не сливался с толпой, он предпочитал держаться особняком. "Если ты уверен в своей правоте, - как-то бросил он Элиоту, походя, - почему ты должен кого-то бояться?". Впрочем, он мог позволить себе оставаться самим собой - ведь он был богат. Надо сказать, что деньги лекарь тоже тратил глупо. Большие средства у него уходили на поддержку бедных студиозусов и госпиталя святой Мерайны. Уважающий себя человек не станет заниматься благотворительностью - это удел вдов и старых дев. Ко второй статье расходов книгам, - Элиот относился более благосклонно. Мастеру Годару их привозили целыми грудами - из самых разных земель. Но и тут он никогда не торговался; букинисты, зная его слабость, драли с него тройную цену. Наконец, мастер Годар очень ценил вещи из Старого Мира. Элиот понимал еще, когда хозяин покупал какой-нибудь гобелен, или вечный нож. Но на что может сгодиться стекляшка с металлическими проводками внутри? Правильно: ни на что. Но мастер Годар без лишних разговоров выкладывал деньги и за стекляшку, и за металлический циллиндрик, пупырчатый с одного конца. Купец, сбывший залежалый товар, радостно скалил зубы, а Элиот только вздыхал, глядя, как бездарно пропадают деньги. Весь подвал под домом был забит этими странными предметами, о назначении которых лекарь мог только догадываться. Тем не менее, он любил проводить в окружении своих сокровищ свободные часы, и чем он там занимается - было неизвестно. Однажды Элиот видел, как мастер Годар вышел из подвала с какими-то дикими, горящими глазами, ничего не замечая вокруг, натыкаясь на мебель и бормоча под нос странные слова. После этого он заперся в своем кабинете и не высовывался оттуда до самого вечера. Орозия, которая поднялась наверх, чтобы пригласить хозяина к обеденному столу, вернулась злая и растрепанная.

  -Вот уеду к тетке в деревню, тогда вы у меня попляшете, ваша ученость! грозила она пухлым кулачком в потолок, - Это же надо: послать меня ко всем чертям!

  И она возмущенно гремела кастрюлями. Элиот беззаботно уничтожал свой обед. Он давно привык к ежедневным обещаниям экономки бросить нерадивого хозяина и знал, что никогда они не будут выполнены. Орозия вела затяжную и безнадежную войну с расточительностью лекаря, но тот попросту не обращал внимания на ее упреки. Для Элиота это тоже было в новинку: он еще не видел, чтобы хозяева позволяли слугам вести себя так вызывающе. Что касается Орозии, то она, наверное, искренне верила, что без нее непрактичный мастер Годар давно бы зачах, как фикус, который перестали поливать. Через нее велись хозяйственные дела, и надо отдать ей должное - велись хорошо. В доме Орозия выполняла все женские работы: вела бухгалтерию, ходила на рынок, готовила и убирала в комнатах. Мать ее была маркитанткой и Орозия в молодости занималась тем же. Эта профессия на всю жизнь выработала в ней железную хватку и несгибаемую волю. В силу своего веселого нрава и темперамента, экономка пользовалась у мужчин большим успехом. Элиоту не раз доводилось видеть этих обремененных семействами господ, прикрывающих плащами лица, когда они осторожно пробирались через дворик в комнату Орозии. Впрочем, она меняла их с завидным постоянством: раз в две недели. Вместе с тем, женщина эта была крайне набожна. В дни великих праздников она с утра до вечера била поклоны в храме святой Мерайны - Орозия полагала, что она, как никто другой из небожителей сможет понять и простить ее грехи.