Журнал «Если» - «Если», 2011 № 08

— А где же Стив? — спросил я, когда она немного успокоилась.

— Уехал, — ответила она. — Три дня назад. Помнишь, его родители вступили в какую-то странную секту? Стива никогда это особенно не волновало, вплоть до того самого дня, когда они объявили, что собираются запереться в церкви, под которой выстроен обширный подземный бункер, набитый едой и водой. Тогда он неожиданно обрел веру.

— Разве он не твой парень?

Кэти снова залилась слезами, уткнувшись мне в плечо.

— Я умоляла его взять меня с собой, — она всхлипнула, — но он отказался. Оставил меня одну, без еды, без оружия. О Господи, что с нами будет?

Мать вышла из кухни, посмотрела на нас и нахмурилась. Кэти никогда ей особо не нравилась.

— О, — произнесла она. — Кажется, нам понадобится еще одна чашка.

Не знаю из чего, но моя мать сумела приготовить пирог. Услышав о еде, из гостиной вышли другие члены семейства. Сначала отец с бабушкой и дедушкой, затем дядя Джордж и тетя Линда, за ними — целая толпа строгих людей в одежде с жесткими воротниками времен короля Эдуарда. В доме становилось тесновато.

— Пойдем прогуляемся, — предложил я.

Все вышли на улицу и посмотрели на небо. Теперь астероид стал виден и при дневном свете — он походил на сверкающий шар.

— Размером с город, — завороженно произнес я.

— Когда он должен упасть? — спросила Кэти, взяв меня за руку.

Я помолчал, радуясь, что она находится рядом.

— Если я все правильно понял, то завтра.

Она покачнулась.

— О Боже, — прошептала она.

Рядом с нами внезапно оказался мистер Огден.

— Воистину, — вымолвил он, — над нами нависла небесная кара. Мы собираемся устроить бдение и молить о прощении, чтобы врата Рая раскрылись пред нами, когда наступит конец. Присоединитесь?

— А крыс готовить будем? — спросил я.

Мистер Огден нахмурился и ушел, вцепившись в свою Библию. За последние несколько дней люди сделались раздражительнее. Наверное, так сказалось на них приближение Апокалипсиса. Ну, и еще отсутствие ванной. Некоторые из нас уже пахли не хуже живых мертвецов.

— Пойдешь?

— Куда? — не поняла Кэти.

— На это собрание. Молитвы о прощении и всякое такое.

Она наморщила нос, совсем как в старые добрые времена.

— А что еще остается?

— Мы могли бы поехать в Блэкпул, — предложил я.

— В Блэкпул?

— Ну да. Леденцы и сахарная вата. Могли бы заглянуть в аквапарк и прогуляться вдоль берега. Дойти до конца северного пирса. И посмотреть на конец света. Вот как-то так…

— Как мы туда попадем? — она указала на баррикаду и доносившиеся из-за нее звуки стрельбы.

Я достал из кармана ключи от машины Боба.

— Стильно.

Дорога заняла пару часов. Перестрелки и грабежи к тому времени уже почти прекратились. Люди, наверное, поняли, что смысла в этом немного. Похоже, все разошлись по домам и просто ждали конца. Блэкпул опустел.

Мы забрались в какую-то гостиницу, нашли там хлеб, еще не покрывшийся плесенью, и пару банок бобов. Затем выбрали лучший номер и занялись любовью — спокойно и неторопливо.

К полудню небо очистилось от облаков, но астероид уже скрылся из вида. Наверное, теперь он приближался к Австралии.

Мы сидели на скамейке у северного пирса — я перебирал камешки, а Кэти сосала леденец в форме соски.

— Может, поговорим о том, когда у нас все пошло не так? — предложил я. Она задумалась, затем покачала головой.

— Какая теперь разница?

Откуда-то издалека донесся тяжелый удар, заставивший пирс задрожать. Кэти схватила меня за руку. Горизонт подернулся рябью, и мы услышали нарастающий рев.

— Ну вот и все, — произнес я.

Кэти закрыла глаза. По ее щекам текли слезы, волосы растрепались, на лице — следы грязи. Она выглядела прекрасно.

— Поцелуй меня, быстро, — прошептала она.

Перевел с английского Алексей КОЛОСОВ

© David Barnett. The End of the World Show. 2006. Печатается с разрешения автора.

Дарио Тонани

Пыльные утренние ракушки

И когда, в конце концов, небо включит огненное сияние для детей Города,

Нам останется только спрятаться внутри себя. В серую раковину.

Кашель обожал желтые автомобили, они сводили его с ума, он говорил, что это — роспись Господа на асфальте. Но на сей раз удалось подцепить лиловую! Вытащенный из своего жилища Рак-отшельник свернулся калачиком на боку, и его кровь тянулась от дверцы двумя липкими полосками. Кашель перевернул тело, слегка похожее на амфибию. Мерзкая полутварь. Присев и подав знак Червю и Пряжке, Кашель стал рыться между сидений. Если повезет, то, может быть, найдутся людофал и пара таблеток кардиоменты. Рак все еще дышал: тяжелые хрипы раздували щеки по краям маски. Позади него до самого автомобиля змеилось с полдюжины кабелей и пластиковых трубок, в двух текла жидкость цвета амбры, третью заполняла темная венозная кровь. Кашель протянул руку к Раку и содрал с него маску. Раненая губа распухла и стала лиловой, под цвет кузова, нос превратился в бесформенную шишку с двумя ассиметричными отверстиями. Кашель снял с Рака забрало: два громадных водянистых глаза смотрели вопросительно, расширенные зрачки заволакивала лиловая дымка.

— Смотри, смотри, — с издевкой сказал Кашель. — Какая трогательная чувствительность к лиловому цвету. Не знал, что Раки интересуются тем, в какой цвет покрашен их кузов. Я думал, вы красите кузова только той краской, которой у вас много.

Кашель держал в руках маску и видел, как просветляется интеллектуальное стекло: массивы данных калибровались по периферии серого и, расползаясь, исчезали у краев линз. Дисплей-очки переходили в неактивное состояние из-за агонии Рака. Теперь пора отключить от безногого коннекторы, перекачать медицинский кислород из баллонов, расположенных на обратной стороне его ракушки, подобрать несколько флаконов плазмы и валить отсюда. Долго оставаться на автостраде — не самая лучшая идея (могут появиться другие симбионты). Нужно еще громадным стальным крючком прицепить кузов и размотать с полдюжины метров троса за пределы проезжей части. Так, как и принято у нотехов: перетащить в траву добычу, ободрать до костей, чтобы потом в конце зажечь ритуальный костер.

Кашель достал нож из-за голенища высокого ботинка и собрал на лезвие капельку слюны с языка. Он старался каждый раз, убивая Рака, получить наивысшее наслаждение. Он знал, что некоторые кланы нотехов отказывались есть мясо после того, как оно было насажено на рулевую колонку и поджарено на огне его собственных покрышек. Сплюнув на губы своей умирающей жертве, Кашель собрал в горсть кучу трубок — они были теплыми и влажными от конденсата. Нет, никогда он не попробует мясо… гребаного лилового Рака.