Павел Кузьменко - Конюхофф

- А я? - как всегда вовремя подал голос барометр Бари, и тут уж морскому гиганту, не такому уж и мудрому, даже совсем не мудрому, нечего было возразить.

А ненасытная в своей страсти к пожиранию морских миль Глория Лабор всё шла и шла вперёд, подгоняемая попутным ветром. Где-то справа мелькнули невидимые из-за огромного расстояния островки Амстердам и Сен-Поль, и через несколько одинаковых суток ближайшей сушей оказался западный австралийский берег, украшенный портом с лаконичным названием Перт.

Велики, пространны и чудны южные сороковые широты и чуть более ласковые тридцатые. Сложны и загадочны сочетания ветров, морских течений и солнечной радиации. То идут бесконечной чередой штормы и бури, а то вдруг всё затихает так, словно Земле снится вещий сон о её будущем тихой кладбищенской планеты.

Это и случилось тогда, когда полоску австралийского берега можно было разглядеть в мощный морской бинокль. Лидировавший англичанин первым попал в зону абсолютного штиля. Паруса безвольно повисли, точно государственный флаг в бункере. Англичанину оставалось только раскурить трубку и развести руками. Если бы на яхтах, участвовавших в гонках, были предусмотрены моторы… Но они не были предусмотрены. Единственные источники энергии - ветер и калиевые батареи. И разные воображаемые, вроде силы воображения. С берега докладывали, что зону штиля обойти маловероятно. Антициклон диаметром тысячи миль, как пробка, заткнул атмосферу на западе от Зелёного континента.

Вслед за англичанином вмазались в штиль итальянец, американец и шедший, оказывается, четвёртым Тео фон Конюхофф. Затем и датчанин, француз, японец, американец, испанец и прочие. Капитаны в отчаянии грызли тросы и изрыгали ругательства. Победа с кучей денег была в прямой видимости, а мореходы чувствовали себя мухами, угодившими в море сметаны. Нетерпеливый испанец даже прыгнул в воду, чтобы подталкивать свою яхту к цели, шлёпая в спокойной воде ногами. Но эти движения только разбудили спавшую неподалеку ядовитую медузу, и дон мореплаватель принял мучительную смерть на миру.

- А так весело шли, - только и вздохнул вслух Тео.

- Ты помнишь притчу о Чести и Достоинстве? - спросила Глория Лабор.

- Помню.

- Теперь бы самое время рассказать притчу о Воздаянии. Ну, да ладно. Кто-нибудь расскажет тебе её в

другой раз. А мы сотворим чудо. И не спрашивай, за что ты его получишь. Прощай, Тео фон Конюхофф.

- Прощай, Тео фон Конюхофф, - сказал Бари.

- Прощай, Тео фон Конюхофф, - сказала Каспер.

- Прощай, Тео фон Конюхофф, - сказали Ортега-и-Гассет.

- Прощай, великий мореплаватель, - сказали остальные, менее заметные продукты психоза.

И в тот же миг души предметов превратились в западный ветер, всего в пару кубических метров воздуха, целиком уместившихся в бермудском парусе. Но этого хватило, чтобы яхта сдвинулась с места и медленно поплыла в сторону Пертского причала.

Капитаны других яхт, увидев, что немец непонятным образом движется, принялись кричать, что у него незаконно установленный моторчик, доставленный в открытом море на незаконно эксплуатируемой вопреки Версальскому договору подводной лодке. Некоторые попытались начать маневрировать, чтобы тоже поймать случайный поточек подвижного воздуха, но ни у кого не получилось.

А Тео только поворачивал штурвал совсем ослабевшими черноволосыми руками, и из его оливковых выпуклых глаз лились и лились всепонимающие слёзы.

Он медленно причалил к пирсу, куда бросились, сметая заграждения, репортёры с контролёрами и руководителями гонки. Контролёры обнюхали всю мёртвую яхту внутри и снаружи и не нашли никаких признаков моторчика. Даже калиево-натриевые батареи были давно выброшены капитаном, как лишняя тяжесть. А на вопросы журналистов о том, как Тео удалось поймать ветер в полном безветрии, он ответил:

- Повезло. Опыт подсказал.

А на другой день, уже нормальный, уже с ветром и волнами, с уже всеми финишировавшими спортсменами, разбогатевший Тео фон Конюхофф нанял небольшой катер и отбуксировал «Глорию Лабор» в открытое море. Там он перебрался на свою яхту и прорубил топором несколько отверстий в днище. А потом вернулся обратно на катер и отвязал конец.

- Зачем вы это сделали, мистер Конюхофф? - спросил австралиец, владелец катера. - Чемпионскую яхту можно было бы сохранить хотя бы для музея одиночных гонок среди аутистов.

- Вы же хороните своих умерших близких и сохраняете только память о них. А моя яхта мертва, как наша планета в лучах бывшего Солнца, когда оно превратится в белого карлика.

- Ужас какой, - перекрестился австралиец.

Надо ли добавлять, что Тео фон Конюхофф навсегда остался в Перте и больше никогда никуда не поплыл? А познакомился со странной очкастой девушкой, обивавшей пороги патентных бюро со своим нелепым изобретением. Дело в том, что в домах Перта тогда устанавливали очень плохие водопроводные краны, из которых вечно капало. Девушка изобрела такие продолговатые ватные тампоны, которые легко засовывались в краны, впитывали в себя воду, а потом легко вынимались за оставшуюся снаружи веревочку.

Надо ли фантазировать о том, что изобретение девушки нашло-таки себе применение? Думаю, не надо. Важно лишь то, что она и Тео полюбили друг друга. Со временем у них родились дети. Первого мальчика назвали Бари. Близнецам дали имена Ортега и Гассет. Одну девочку назвали мужским именем Каспер. А другую - Глория Лабор. И только когда дети подросли и превратились в молодых здоровых парней и девок, Господь даровал Тео настоящую шизофрению и возможность найти себя.