Гарм Видар - Имя им - легион...

— И кому ты успел растрезвонить об этом?!!

— Я не думал…

— Я не спрашиваю, что ты думал, — прорычал Айвен, не в сила сдержать свою ярость, — я даже не спрашиваю, как ты посмел посторонних посвящать в детали профессионального ремесла! Тебе гаденышу приоткрыли узенькую щелку, чтобы ты мог вставить в нее свой сопливый нос, а ты пытаешься просунуть туда свои грязные лапы, да к тому же норовишь Таинство Профессионально Творческой Кухни осквернить взорами Непосвященных!!! Имя?! Я спрашиваю имя?!!

— Орвин Бин, — пролепетал вконец ошалевший поэт.

— Да не твое, придурок, — страшно ухмыльнулся Фридрих, все еще крепко держащий поэта за волосы.

«Что у него за страсть такая: таскать их за патлы?!» — раздраженно подумал Айвен брезгливо разглядывая обширные залысины Фридриха. «Типичное проявление комплекса собственной неполноценности!»

— Может, все-таки, кликнуть повара? — продолжая зловеще скалиться спросил Фридрих.

— Не надо! — по заячьи пискнул поэт и, упав на четвереньки, попытался подползти к ногам Айвена.

— Имя? — холодно потребовал Айвен, брезгливо отодвигаясь от извивающегося на полу поэта.

Фридрих, рванув за волосы, заставил Орвина Бина вновь стать на колени.

— Тебя, дурачок, спрашивают имя того человека, которого без ведома Главных Редакторов ты посмел посвятить в святая-святых Творческого Процесса? — словно разговаривая с умственно отсталым ласково сказал Фридрих.

— Дональд, — едва слышно прошептал поэт, все лицо которого было усеяно слезами, вперемешку, как восковыми, так и обыкновенными.

— Севидж?!! — свистящим шепотом спросил Айвен.

Поэт кивнул, насколько это ему позволил Фридрих все еще крепко сжимавший поэтову шевелюру.

— Адрес! — рявкнул Айвен.

— Не знаю!

— Не лги!!!

— Я не знаю!!!

— Он опять за старое, — оскалился Фридрих, — может, все-таки, повара предупредить? Пусть там на кухне подсуетятся.

— Не надо, я вас прошу! — застонал Орвин Бин, безуспешно пытаясь упасть в ноги Айвену Чену. — Я, действительно, не знаю! Он всегда приходил сам… Меня никогда не интересовало: кто он и откуда… А сам он никогда не говорил, все больше слушал… Он так умел слушать, что хотелось говорить еще и еще… Кто же мог знать, что… так нельзя…

«ОН!» — Айвен закрыл глаза и расслабленно откинулся в кресле.

«…в результате регрессионных процессов, нашедших благодатную почву в изолированной, возведенной на изначально порочных принципах, усиленных симбиозом худших проявлений взаимодействия двух разнородных сфер человеческой жизнедеятельности, на протяжении одного поколения произошли такие апокалипсические изменения социального уклада и чисто человеческих взаимоотношений, что некогда нормальные люди превратились, сначала в духовных каннибалов, а затем… в самых обыкновенных. Лозунг: «Если враг не сдается — его уничтожают», в этой среде был воспринят буквально. И тех, кого «съедали» на первых порах в переносном смысле, стали подавать к столу в буквальном.

А особым деликатесом на специальном культовом отправлении — процедуре Проклятия — стала считаться поданная к столу рукопись, приправленная кровью автора.

Момент, когда процесс деградации членов секты, именующих себя Золотой манипулой, перешагнул за грань и стал откровенным безумием, прошел совершенно незаметно и воспринялся как нечто само собой разумеющееся…»

— Оставь его, спокойно сказал Айвен, — похоже, что он действительно ничего больше не знает.

— Как скажет Главный Редактор Айвен, — несколько театрально произнес Фридрих, вытирая руки черным носовым платком.

— А вы, Орвин Бин, — не глядя на поэта сказал Айвен, — можете идти. Но помните, что один раз скомпрометировав свое доброе имя вы поставили себя в такое положение, в котором следующая ваша ошибка — будет последней… Язык нам дан не для того, чтобы обсуждать Объективные истины, а чтобы… держать его за зубами. Неровен час, можно потерять!

— Идите, — подтолкнул поэта к выходу Фридрих, — и помните: вы в этом кабинете никогда не были!

Орвин Бин поспешно вскочил и кинулся к двери, но, все-таки, у него хватило мужество на пороге задержаться и пробормотать:

— Я очень благодарен за урок, Главный Редактор Айвен. Вы не пожалеете, что изыскали время и помогли мне сориентироваться в сложившихся обстоятельствах. Я все понял и постараюсь оправдать оказанное доверие.

— Я надеюсь, что отныне вы действительно будете идти верным путем, устало сказал Айвен Чен, не открывая глаз.

И лишь когда дверь за поэтом закрылась, Айвен Чен приоткрыл глаза и жестко посмотрел на Фридриха:

— Надеюсь ты дашь соответствующие распоряжения на кухне. Тебе ясна очередная кандидатура для сегодняшней плановой процедуры Проклятия?

Фридрих ухмыльнувшись молча кивнул.

— Только тихо! Терпеть не могу поросячьего визга.

Фридрих вновь кивнул.

— И напиши соответствующую статью: мол Орвин Бин, не взирая на дружеское участие в его творческой судьбе Главного Редактора Бена Оу, и попыток Главного Редактора Зуриха заострить внимание на отдельных положительных моментах в семантических конструкциях, выбираемых начинающим поэтом, в конечном итоге ступил не на ту дорогу… Но и так далее — как положено.

— Хорошо, — плотоядно усмехнулся Фридрих.

Айвен окинул Фридриха пустым безучастным взглядом, и Фридрих, в соответствии с этикетом поклонившись, направился к двери.

«Ну, а кто будет следующим кандидатом на участие в процедуре Проклятия…» — Айвен зловеще усмехнулся. Фридрих, словно что-то почуяв, оглянулся в дверях. Секунду они пристально смотрели друг-другу в глаза, затем Фридрих ухмыльнулся и осторожно притворил за собой дверь.

Оставшись наконец один, Айвен Чен расслабленно откинулся в кресле. Идти и принимать участие в процедуре Проклятия Орвина Бина не было ни сил ни желания.

Айвен пробыл в кабинете не долго. Немного поработал над тезисами статьи: «А был ли Фридрих?!», а затем, почувствовав бесконечную усталость, отправился домой.

На выходе, в вестибюле ресторана, Айвен наткнулся на Главного Редактора Бена Оу.

— Айвен, ведь ты же понимаешь, что я… — ухватив побелевшими холодными пальцами Айвена за руку лихорадочно, словно в бреду, зашептал Бен Оу.

— Успокойся, — устало похлопал его по плечу Айвен. — Я все понимаю. Я тоже периодически чувствую себя страшно одиноким и очень хорошо представляю, как хочется иногда, чтобы рядом был кто-то… Но надо помнить, что критериями нашего выбора должны быть не личные симпатии, а… отношение к работе. Мы должны опираться не на людей, а на профессионалов! Ведь не даром нам доверен самый могучий инструмент — Слово.