Владимир Тан-Богораз - Чёрный студент

— Что же, можно жить этим? — полюбопытствовал я.

— Ещё как! — похвастал мальчик. — Я теперь на службе у компании. Для них продаю. Пять долларов жалованья в неделю. А если бы самому на себя продавать, десять можно заработать!..

Продранные локти его куртки как-то плохо вязались с этими хвастливыми речами.

— А ночью тоже продаёте? — спросил я.

— Много, — ответил мальчик. — Весь поезд не спит. Кроме спальных вагонов нельзя спать… А у нас в Чейене борьба атлетов, — джентльмены очень интересуются!..

Действительно, в газете на видном месте красовались два продолговатых мешка, соединённых под углом и оплетённых сверху какими-то канатами, что должно было изображать обнажённых борцов, обвивших друг друга руками. Внизу была короткая надпись: "Кто кого?".

— А что я вас хочу спросить? — вдруг обратился ко мне разносчик. — Есть ли в России общества?

— Какие общества? — переспросил я.

— Такие, тайные, как у нас в Америке! — ответил мальчик.

— Разве в Америке есть тайные общества? — с недоумением спросил я.

— Как же, куча!.. — сказал мальчик. — Вот! — И отвернув лацкан куртки, он показал мне какой-то странный знак в виде медали с вырезанной на ней козлиной головой с длинными рогами, закрученными фантастической спиралью. — Это "Молодые козлы"! — пояснил мальчик, принимаясь отчищать рога рукавом куртки. — Не правда ли, как красиво?.. И ещё есть много: "Странные парни", "Супруги белой звезды", "Миссурийские хорьки"… Не перечтёшь всех!..

— И все тайные? — спрашивал я.

— Конечно! — отвечал мальчик.

— Зачем же? — недоумевал я.

— Да если бы они не были тайные, кто бы пошёл к ним? — объяснил мальчик.

— Что же вы делаете, — спросил я, — в обществах этих?..

— О, только хорошее! — уверял мальчик. — Собираемся вместе, пьём пиво, а то пунш заварим… Пляшем с девушками!.. Ну, конечно, касса есть… Это, как водится, везде… Ещё и ордена есть, ордена выдаём!.. — прибавил он через минуту.

— Какие ещё ордена?

— А у вас ведь есть ордена, там, в Европе!.. Ну, и у нас также… Кресты, звёзды с лентами… Наш президент наденет мундир, так лучше старого Биля…

Последнее фамильярное имя относилось к Мак-Кинлею.

— У меня тоже лента есть и мундир! — прибавил мальчик. — Только я их не ношу в будни. Но я заставил снять с себя портрет и отправил в Ковно: пусть полюбуются!..

— Кому? Родным? — полюбопытствовал я.

— Я не знаю родных! — возразил мальчик. — А послал прямо лорд-мэру. Ведь в Ковно есть лорд-мэр, я думаю… Ну а в России есть такие общества? — возвратился он к прежнему вопросу.

Я решительно не знал, что отвечать ему. Действительно, есть ли в России что-нибудь соответствующее обществу "Молодых козлов" или "Миссурийских хорьков"?

— Не знаю! — сказал я, наконец. — Масоны, может быть… Да и то!.. Нет, не могу сказать!..

— Что масоны? — презрительно подхватил разносчик. — Старые шуты с их черепами да заступами!.. Нам из могил ничего не нужно. Мы свежие, молодые!..

Он подхватил папку с газетами и отправился в другие вагоны искать джентльменов, интересующихся борьбой атлетов. Я осторожным шагом направился назад по коридору, в каморку нашего чёрного лакея из студентов.

Он по-прежнему сидел за столом, но вместо "Гинекологии" так же внимательно читал газету, то самое место, которое описывало смерть двух негров.

Мне было неловко завести разговор, и я присел на скамейку, ожидая, когда он кончит.

Через минуту негр действительно поднял голову. На лице его было какое-то странное, упорное и вместе с тем мечтательное выражение, совершенно не соответствующее ужасной трагедии в Джефферсон-Сити.

— Скажите, пожалуйста, вы читаете по-немецки? — обратился он ко мне.

— Читаю, — ответил я. — А что?

— Недавно в медицинском журнале я прочёл, — медленно произнёс негр, — в Базеле профессор эстетической химии приготовил средство…

— Эстетической химии? — усомнился я. — Никогда не слышал…

— Да! — упрямо продолжал негр. — Приготовил мытьё совсем новое, против загара и родимых пятен…

Я продолжал недоумевать.

— Только один раз помыться, — самые смуглые белеют… — настаивал негр.

Я посмотрел ему в глаза. Нет, по-видимому, в нём не было ни капли сумасшествия. Но безумная мечта — при помощи какого-нибудь чудесного снадобья побелеть и уподобиться белому — жила в его душе и теперь, лицом к лицу с жестокой жизненной трагедией, вычитанной из газетных строк, внезапно вырвалась наружу.

— Как вы думаете? — задумчиво продолжал негр. — Возможно ли это?..

Я опять посмотрел на эти толстые губы и шерстистые волосы. Они мало бы выиграли даже при белой коже.

— Решительно невозможно! — сказал я уверенным тоном. — Лучше вы не думайте об этом!..

Поезд опять замедлил ход, приближаясь к Джексону, где должна была произойти смена прислуги.

— Я хотел бы предложить вам маленький подарок… — сказал я, доставая из кармана доллар.

— Вот спасибо!

Негр встряхнулся, как будто сбрасывая с себя долой все тяжёлые мысли, и лицо его просияло. Это опять был весёлый простодушный малый, будущий доктор и настоящий лакей, не унывающий ни на минуту в борьбе с бедностью и трудом.

— Спасибо, сударь! — повторил он, широко скаля зубы. — Это мне пригодится!..

И он замотал головой так энергически, как будто никакие мечты о Дездемоне не входили никогда под этот широкий череп.

— Галло, Джонни!..

Высокий мулат с чемоданом под мышкой вскочил в вагон.

— Торопись, а то твой поезд уйдёт!..

Чёрный студент подхватил "Гинекологию" и пару берцовых костей и ринулся из вагона.

— Видишь, сумасшедшая голова! — проворчал мулат, убирая остальные кости под лавку.

По-видимому, это тоже был студент-медик. По крайней мере, он посмотрел на кости таким взглядом, как будто это были его старые знакомые. Очевидно, каждый железнодорожный поезд представлял своего рода странствующий чёрный университет. Мне, однако, хотелось спать, и вежливо раскланявшись с новым пришельцем, я отправился в свою каюту наверстывать потерянные часы.