Олег Овчинников - Последняя тысяча слов

- Писалках с шариками? - повторила она, и поднятые брови отразили приятное удивление. - А, поняла! У тебя в голове опилки и длинные слова тебя только огорчают.

- Да, я такой, - охотно согласился Борис и, расплющив нос указательным плацем, громко засопел, изображая огорченного Винни-Пуха. Вероятно, в этот момент он скорее напоминал Пятачка, но Светлана все равно хохотала до колик, так что Борису пришлось отобрать у нее карандаш, чтобы ненароком не укололась. Тут только до него дошло, что Свету удивило не то, что служащие отеля положили в папку карандаш вместо ручки, а то, что они даже не удосужились его заточить. Видимо, просто не ожидали, что приехавшие отдыхать постояльцы станут тратить время на заполнение анкеты, суть которой сводится к единственному вопросу: "Устраивает ли Вас наш сервис настолько, что Вы готовы оставить некую сумму чаевых в специально прилагаемом конвертике?"

- Да, тупой, совсем тупой, - согласился он, потрогав карандаш пальцем. - Бе... Бе... - Собственно, он только собирался добавить "безнадежно".

- Ты заикаешься? - удивилась Света.

- Нет, я не за... зззз...

Борис резко отвернулся к стене. Его взгляд отражал ту самую безнадежность, о которой он уже не мог... и никогда больше не сможет сказать вразумительно.

В аквапарке Борис съехал по разу с каждой горки и решил, что укатался покруче иного сивки. Он оставил Светлану в одиночку визжать от восторга в темных извилистых трубах, а сам устроился в тени под гигантским тентом, где для таких, как он, утомленных отдыхом были установлены жесткие сетчатые раскладушки. На соседней раскладушке, заметно сутулясь, сидела девочка лет пяти и читала книгу. "Усатый-полосатый" прочел Борис на обложке и улыбнулся, подумав, как мало изменился мир за последние тридцать лет. В детстве у него тоже была такая книга. Девочка читала очень старательно, вслух.

- Стала девочка учить котенка говорить. "Котик, скажи: мя-чик". А он говорит: "Мяу!". "Скажи ло-шадь". А он говорит: "Мяу". "Скажи..." "Скажи..."

Девочка замолчала. Из-под надвинутой на нос бейсболки Борис с каким-то болезненным любопытством подглядывал, как она беззвучно шевелит губами и морщит еще не приспособленный к этому лобик, силясь собрать из букв сложное слово. Девочка оторвалась от книги, беспомощно огляделась вокруг и встретилась с ним взглядом.

- Дяденька, вы же русский? - решительно спросила она.

- Конечно, - не стал отпираться Борис. Изображать спящего было поздно.

- Тогда прочитайте мне, пожалуйста, вот это слово, а то я не понимаю.

Борис с улыбкой склонился над раскрытыми страницами.

- Скажи... э... эээ... - и не дожидаясь настороженного взгляда девочки, выдавил из себя жалкое: - Мяу-мяу.

Он ошибался, мир сильно изменился даже за последние тридцать дней. Теперь он, как и котенок, не мог произнести "Э-лек-три-че-ство". Даже по складам.

- Вот какой глупый котенок, - рассеянно пробормотал Борис, возвращая книгу маленькой хозяйке, в глазах которой читалось разочарование во всем взрослом мире.

Борис спрятал неловкость под бейсболкой, но подремать так и не сумел. Минут через двадцать явился Светик, счастливый и мокрый.

- Айда, - сказала она и протянула руку. - Примем внутрь каких-нибудь алкоголистических напитков.

Вот у кого никогда не возникнет трудностей со словами, с завистью подумал Борис. Правда, научиться говорить правильно Светику тоже едва ли грозит. Подумаешь, суффиксы, приставки... Забыла слово - немедленно придумай новое. И что самое интересное, такая манера речи нисколько ее не портит, напротив, добавляет трогательного очарования.

- Котенок, - сказал он, глядя ей вслед. Сказал вслух, но так тихо, как будто скрывал что-то от самого себя.

Борис покачал головой. ИНДРА, ИНДРА! Дисфункция ты моя инволюционная... Что же ты со мной делаешь?

Наутро, с опаской заглянув в зеркало, Борис увидел в нем человека, который взял от жизни все и слегка надорвался. Зато на собственном опыте убедился, что для хорошей вакханалии, оказывается, вовсе не обязательно собирать толпу. Достаточно и двух человек, было бы желание - яркое, взаимное... Но то было утром, а сейчас, после теплого душа и двух баночек живительной "Пепси", Борис чувствовал себя вполне умиротворенным.

Гладкие прутья плетеного шезлонга впивались в непривычную к загару кожу. Можно было подложить кокосовый матрас, но для этого требовалось убрать Светину голову со своего локтя, встать, да к тому же проделать шагов десять по горячему песку. А ему хотелось лениться. Он так давно не воспринимал лень как самоценное занятие. Оказывается, зря.

Невдалеке о чем-то шептало море, спокойное как его последняя энцефалограмма. Ни единого всплеска.

- Знаешь? - сказала Света. - Вот говорят, что мы, девушки, любим ушами. А мне ты больше нравишься такой, как сейчас, молчаливый.

- Де-евушка, - издевательски протянул он.

- Не придирайся!

- Де-евушка, - повторил он и нахально захватил ее губы своими. Светины губы были мягче и пахли красным вином и апельсинами.

- Нет, правда. Ты стал таким нежным, таким внимательным. И, главное, у тебя появилось время, чтобы выслушивать все мои глупости. Ты больше не треплешься по уникому с "калеками" по бизнесу, можешь за целый день ни разу не взглянуть на часы... Мне правда нравится. Очень-очень.

А он только гладил ее волосы и довольно щурился на солнце, мало-помалу постигая то, что с детства понимали иные царственные особы. Иногда слова только мешают понимать друг друга.

"А ведь можно жить! - думал он, и грудь его, казалось, вбирала в себя по кубометру морского воздуха за вдох. - Пока не иссякла кредитная карточка, пока ты еще в состоянии сказать официантке на одном из четырех языков, которыми владел когда-то, или хотя бы показать на пальцах: "Пожалуйста, пару пива и какой-нибудь еды" - очень даже можно жить!"

Света права. Он стал больше слушать. Впервые в жизни у него хватало на это времени. Но это еще не все. Он и слышать стал лучше. И зрение как будто улучшилось. Теперь он подмечал такие нюансы, на которые не обратил бы внимания еще месяц назад. Например, что Светик по три раза на дню меняет наряды, а когда красит ресницы, всегда немного приоткрывает рот. Что же делает с ним странный недуг с именем ведического божества? Вот уж воистину Индра-громовержец, действует не хуже молнии: сперва ка-ак жахнет прямо в мозг, а потом - либо мгновенная смерть, либо просветление. И кем он станет, когда синдром наиграется с ним? Калекой? Или, напротив, сверхчеловеком, который ничего не говорит, потому что все знает?

Профессор Станкович, ответьте, пожалуйста! Хотя бы подмигните.

Борис улыбнулся. Сегодня он без жалости, а скорее с непонятной гордостью, словно ребенок с молочными зубами, расстался с "такси", "азалией" и "бессонницей", а совершенно необходимый в этих широтах "кондиционер" переименовал в детскую "холодилку".