Роберт Силверберг - Дорога в один конец

Внезапно Фолк замолчал, глаза его остекленели и закрылись. Куллинан снова применил пистолет-глушитель, и напряженное тело парня обмякло.

— Ну? — хрипло спросил Уоршоу, — После этого рассказа я чувствую себя так, будто вывалялся в грязи.

— Вполне естественно, — ответил психиатр. — Отвратительнейшая история. И ты ведь ничего не понял?

Коммандер медленно покачал головой.

— Да. Почему он так повел себя? Влюбился в нее, ясное дело. Но почему?

Куллинан усмехнулся.

— Скоро поймешь. Но я хочу, чтобы здесь присутствовали еще двое, когда я снова возьмусь за него. Во-первых, эта девушка… а во-вторых, Сигстром.

— Доктор? За каким чертом?

— Если я не ошибаюсь, доктору будет интересно услышать продолжение. — Куллинан загадочно усмехнулся. — Пусть Фолк отдохнет, ладно? После такого долгого разговора он нуждается в этом.

— И я тоже, — заметил Уоршоу.

Когда Фолк снова вошел в наркотический транс, за ним наблюдали четверо. Уоршоу внимательно изучал лицо Зетоны в поисках той особенной теплоты, о которой говорил Фолк. И ему удалось разглядеть ее. Позади девушки сидел Сигстром, главный врач «Магиара», справа от него — Куллинан. Мэтт Фолк распростерся на койке в дальнем углу каюты, с раскрытыми, но невидящими глазами.

— Мэтт, ты меня слышишь? — спросил Куллинан. — Я хочу, чтобы ты снова вернулся в прошлое… Примерно на месяц назад. Сейчас ты на борту корабля. Выв конвертерном отсеке, ты и Дейв Мафф. Работаете с горячим материалом. Понимаешь меня?

— Да, — ответил Фолк. — Я знаю, что вы имеете в виду.

— Я в конвертерном отсеке АА, достаю торий из хранилища и загружаю его в реакторы. Должен же корабль двигаться. Со мной Дейв Мафф. Мы с ним хорошо сработались. С помощью ковшей мы небольшими порциями достаем торий и укладываем его в накопитель ядерного реактора. Это нелегко — приходится на расстоянии управлять механическими руками, но я не боюсь. Это моя работа, и я умею ее делать. Я думаю об этом Уоршоу. Ничего плохого о нем сказать не могу, но он меня раздражает. Смешно, как он напрягается каждый раз, когда нужно приказать кому-нибудь сделать что-то. Он напоминает мне дядю. Да, моего дядю. Очень похож на него. Уоршоу мне не нравится. Если бы он сейчас зашел сюда, я бы мог ударить его ковшом. Несильно, просто чтобы подпалить его шкуру. Черт знает зачем. Я всегда хотел треснуть дядю, тоже черт знает зачем. «Эй! — кричит Мафф. — Подрегулируй ковш номер два». Не волнуйся, говорю я. Мне не впервой иметь дело с этими малышками, с этими дурашками. Я, конечно, надежно защищен, но в воздухе странный запах, словно торий ионизирует его, и я спрашиваю себя: а может, что-то не так? Я поднимаю ковш номер два и сгружаю торий в реактор. Вспыхивает зеленый свет. Это значит, что торий уже внизу и во все стороны от него разлетаются нейтроны. Потом Мафф сигналит мне, я опускаю в хранилище ковш номер один и достаю еще тория. Мафф снова кричит, а потом ковш номер два, уже пустой, выходит из-под контроля. Большая рука описывает дугу в воздухе, и я вижу маленькие пальцы из искусно сочлененных металлических костей, которые несколько мгновений были сомкнуты на «горячем» тории-двести тридцать три. А теперь такое чувство, будто они вот-вот схватят меня. Я ору. Господи, как я ору! Я полностью теряю контроль над механизмом. Мафф тоже кричит и кидается к пульту управления, чтобы перехватить у меня рукоятку ковша. Но на пути у него я, застывший в оцепенении, и он не может прорваться. Потом механическая рука пробивает защитный экран, Мафф резко откланяется назад и падает на пол. Я по-прежнему стою неподвижно, словно окаменел. Застыл на месте. Маленькие пальцы вспарывают мне левую челюсть, и я кричу. Я горю. Металлическая рука проводит борозду вдоль всей левой стороны тела, и, хотя она едва касается меня, ощущение такое, будто плоть взрезает бритва. Боль такая, что я ее даже не чувствую. Нервы отключаются. Не передают сигнал мозгу. А потом боль захлестывает меня. Помогите! Я горю! Помогите!

— Хватит! — резко говорит Куллинан, и крик Фолка обрывается. — Перешагни через боль и иди дальше. Что произошло, когда ты очнулся?

— Голоса. Я слышу их над собой, когда начинаю прорываться сквозь пелену боли. Радиационный ожог, говорит низкий потрескивающий голос. Это док Сигстром. Док говорит: он ужасно обгорел, Леон. Не думаю, что выживет. Проклятье, говорит другой голос. Это коммандер Уоршоу. Он должен выжить, говорит Уоршоу. До сих пор я никогда не терял людей. За двадцать лет не потерял ни одного человека. Его поджарила рука дистанционного управления, говорит третий голос. Это психиатр Куллинан, по-моему. Он потерял управление, продолжает Куллинан. Очень странно. Да, думаю я. Очень странно. Я отключился всего на мгновение, и этот ковш будто ожил. Я чувствую, как волны боли разрывают тело. Такое ощущение, будто половины головы нет, а рука в огне. Если это ад, то где сера, спрашиваю себя я. Потом док говорит: надо попробовать питательную ванну. Что это за штука, спрашивает Уоршоу. Новая технология, отвечает док. Химиотерапевтическая инкубация. Погружение в раствор гормонов. Эту ванну используют на Земле в тяжелых случаях радиационных ожогов. Не думаю, что к ней когда-либо прибегали в космосе, но рано или поздно это должно было случиться. Он будет в невесомости, и гравитация не сможет осложнить ситуацию. Если это спасет его, говорит Уоршоу, я «за». Потом все снова расплывается. Разрывающая бок жгучая боль длится целую вечность. Время от времени я слышу, как разговаривают разные люди, чувствую, как меня переносят с места на место. В меня вставляют трубки и через них кормят. Интересно, на что я похож — с наполовину поджаренным телом? Внезапно ощущаю прохладное тепло. Понимаю, это звучит странно. Однако тут есть тепло и питание, но и прохлада тоже. Все это омывает меня и уносит боль из тела. Я даже не пытаюсь открыть глаза, но знаю, что вокруг тьма. Я полностью неподвижен в самом сердце тьмы, но тем не менее понимаю, что нахожусь на корабле, который мчится к Коллидору. Он охватывает меня со всех сторон, он защищает меня. Я внутри корабля, мягко покачиваюсь, и я в безопасности. Внутри чего-то внутри корабля. Колеса внутри колес, двери внутри дверей. Китайская головоломка, и я внутри. Мягкая жидкость омывает меня, проникает туда, где от жара порвались ткани и плоть пошла пузырями. Ласкает каждую клеточку, омывает орган за органом, и я начинаю выздоравливать. Я плаваю в океане. Тело быстро исцеляется. Боль исчезает. Я не замечаю, как вдет время. Одна минута незаметно сменяется другой, поток времени бесконечен, он баюкает меня в тишине и мраке. Вот оно, счастье, думаю я. Безопасность. Мир и покой. Мне здесь нравится. Меня со всех сторон окружает жидкость. Вокруг нее паутина из металлических полосок. Вокруг нее космический корабль в форме сфероида, а вокруг него вселенная. А что вокруг нее? Я не знаю, и мне все равно. Здесь я в безопасности, здесь нет ни боли, ни страха. Тьма. Полная, совершенная тьма. И еще безопасность, мягкость и тишина. Но потом… Что они делают? Что происходит? Голубые стрелы света на фоне тьмы, водоворот красок. Зеленый, красный, желтый. Вспыхивают огни, вызывая головокружение. Запахи, звуки, ощущения. Колыбель качается. Я совершаю движение. Нет — это меня вытаскивают. Наружу! Холодно, и я не могу дышать. Задыхаюсь! Пытаюсь сопротивляться, но они не отпускают! Они продолжают вытаскивать меня — наружу, наружу, наружу, в мир огня и боли! Я борюсь. Не хочу выходить. Но я ничего не могу с этим поделать. В конце концов оказываюсь снаружи. Я оглядываюсь. Надо мной две нечеткие фигуры. Я вытираю глаза и теперь вижу яснее. Уоршоу и Сигстром, вот кто это. Сигстром сияет. Ну, он замечательно исцелился, говорит он. Чудо, говорит Уоршоу. Просто чудо. Я дрожу. Хочу упасть, но уже и так лежу. Они продолжают говорить, а я в ярости начинаю плакать. Однако пути назад нет. Все кончено. Все, все кончено. И я ужасно одинок.