Александр Винник - Сумерки Бизнесонии

Почти детская наивность, звучавшая в голосе Тау, тронула профессора.

— Правду, молодой человек?.. — сказал он задумчиво. — Тогда идемте, я вам покажу кое-что интересное, раз вы отважились писать правду.

Они вошли в дом, миновали две комнаты и вскоре оказались в библиотеке.

За столом сидел полицейский. «Лейтенант Бимба», — подумал Тау. У открытых шкафов с книгами Тау увидел профессоров Гонро и Дебса. Он хорошо знал их по университету.

На приветствие Пратта профессор Гонро ответил кивком головы, а Дебс, увлеченный перелистыванием какой-то книги, не обратил на вошедших внимания.

— Бумажки ищем, — сказал профессор Монферр, обращаясь к Тау. — Занятие как будто неподходящее для ученых мужей. Но Общество покровительства талантам хорошо платит за это. А деньги… вы сами знаете, что такое деньги. Ради них можно бросить науку и заняться перелистыванием бумажек. Да. Только об этом писать в газеты не нужно, господин Пратт. Мы связаны с фирмой договором.

Услышав слово «газеты», лейтенант Бимба вскочил из-за стола.

— Вы репортер? — спросил он грозно Тау.

Но профессор Монферр остановил его.

— Не волнуйтесь, Бимба. Я лично знаю господина Пратта и рассчитываю на его скромность. Да, да. Он ничего лишнего не напишет. А вот это возьмите и почитайте. — Монферр передал Тау листок бумаги. — Об этом можно писать в газетах… Даже нужно, если только в газетах можно писать правду, как вы утверждаете.

Тау быстро пробежал строки, написанные торопливой рукой взволнованного человека.

«Я убедился, что в Бизнесонии нет правды. Всюду деньги, деньги — ложь, ложь, ложь! Как и всем людям, мне хотелось счастья, но я познал горе. Я любил — меня ненавидели. Мне хотелось сделать людей талантливыми и счастливыми, — а они стали несчастными. Я убедился: талантам не цвести там, где владычествуют деньги.

Признаюсь в малодушии. Я знаю, что надо было драться. Но у меня нет сил вступить в борьбу с самим собою и теми, кто под видом покровительства талантам душит все живое.

Мне хочется верить, что наступит рассвет и людям будет хорошо. Но у меня нет сил бороться и ждать.

Мое последнее слово любви тем, кто понимал меня.

Прощайте.

Дочитав записку, Тау услышал голос профессора Монферра:

— Ну, что скажете, молодой человек?

— Не знаю, что сказать. Здесь кое-что… непонятно.

— Вот это «кое-что» и мы не понимаем. Роемся, роемся среди бумаг и даже намека не находим. Впервые встречаю ученого, который не оставил бы после себя никаких следов научной работы. Ни одной записи, ни одного дневника. Вот так. Даже врач, который занимается частной практикой, ведет регистрацию больных, записывает для памяти новые рецепты. А здесь ничего. Ни-че-го, молодой человек. Одни книги, книги да отравленные обезьяны. Доктор Хент унес с собою на тот свет научное наследство. А наследство было. Общество покровительства талантам не платило бы нам таких бешеных денег, если бы здесь не требовалось выяснить что-то очень важное.

Профессор Гонро все так же копался в бумагах. При этих словах раздался его голос:

— Мне кажется, коллега, вы позволяете себе чрезмерную откровенность с этим парнем, даже если поверить, что он порядочный человек… Все-таки — репортер. А у нас есть обязательства перед фирмой.

Это замечание вызвало раздражение Монферра.

— Пошла она к черту, ваша фирма! — воскликнул он в сердцах. — Никаких тайн мы не открываем. Мы обязались не предавать гласности найденное. Я ничего не нашел и ничего, таким образом, не раскрываю. Я высказываю свои предположения. И вообще плевать хочу на всякие тайны. Вот так… Доктор Хент производил какие-то опыты, связанные с изучением высшей нервной деятельности животных и человека. Вот что ясно.

Словоизлияние Монферра прервал неожиданный скрип двери. В комнату ворвался тонкий и длинный, как жердь, мужчина с красным прыщавым лицом. У него было лицо забулдыги и рецидивиста, хотя одежда свидетельствовала о том, что это представитель власть имущих. Ни к кому не обращаясь, он спросил тоном человека, привыкшего повелевать:

— Нашли что-нибудь?

— Пока ничего, господин Чёрч, — ответил Гонро.

— Плохо. Не может быть, чтобы не осталось и следов, — сказал раздраженно Чёрч.

— В жилетном кармане покойника я обнаружил квитанцию почтового отправления, — робко вмешался в разговор лейтенант Бимба.

— Куда отправлено? — повернулся к нему Чёрч.

— Заказная бандероль на имя профессора Райса.

Чёрч ударил тросточкой по столу и завопил:

— Задержать! Немедленно задержать! Двадцать тысяч бульгенов тому, кто задержит.

Услыхав цифру, лейтенант Бимба даже побледнел. Комок застрял у него в горле. Он открыл рот, жадно глотнул воздух и, тараща глаза на Чёрча, сдавленным голосом сказал:

— Поздно… Прошло два дня. Я уже проверил. Бандероль получена… Профессор Райс скрылся…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Фамилия доктора Хента была знакома Тау Пратту не только по скандальному делу, которое раздули «Вечерние слухи» и другие газеты. Тау видел Улисса Хента и однажды далее задумывался над его судьбой.

Было это на одном из научных конгрессов. Молодой ученый, с которым Тау прогуливался в вестибюле, указал ему на человека, одиноко сидевшего в углу и перелистывавшего какую-то книгу.

— Это доктор Хент. Он недавно женился на дочери миллионера Моунта.

Нотка зависти прозвучала в голосе молодого ученого.

Что касается Тау, то он почти равнодушно взглянул на Хента. Фраза собеседника прозвучала иносказательно: не «женился» на дочери миллионера, а «продался» ей.

Еще запомнилось Пратту выражение глубокой сосредоточенности, с какой доктор Хент впился глазами в страницы перелистываемой книги. Таким сосредоточенным может быть только человек, занятый глубокими раздумиями…

Все, что произошло в последние дни, окружило имя доктора Хента ореолом загадочности. «Какое имеет отношение Хент к Обществу покровительства талантам? — размышлял Тау. — Зачем он умертвил подопытных обезьян и собак? Что отправил бандеролью профессору Райсу и почему именно ему?»

Тау побродил по садику во дворе Хента, постоял у холмика, под которым покоились трупы подопытных животных, и осмотрел пустые клетки, где они содержались. Потом, сам не зная почему это делает, поехал на кладбище.

На окраине он вышел из метро. Здесь начинались рабочие кварталы Бизнесонии.

До кладбища еще оставалось больше километра. Туда курсировал автобус, но Тау решил идти пешком. Он шел по узенькой улочке, застроенной стандартными домиками. Здесь было сравнительно тихо: не мчались обезумевшие от скорости автомашины, не громыхала подвесная железная дорога… В луже нежилась йоркширская свинья, и рядом с ней пускали кораблики полуголые замурзанные ребятишки. Все это выглядело странно, неожиданно после небоскребов и шума большого города. Тау подумал: «Эти люди всегда так живут, а мы ничего о них не знаем…»