Игорь Ушаков - Ностальгия

Отец Би-Кея был жив, и им разрешили ежедневные двадцатиминутные сеансы-свидания через видеофон. Между отцом и сыном сразу же завязалось бурное общение.

Би-Кей как-то сразу же полюбил своего отца: все произошло так, будто они были давным-давно знакомы и просто встретились после долгой разлуки. Это был добрый, интеллигентный человек, с большими залысинами и с какими-то вдохновенно-лучистыми глазами… Он очень много рассказывал сыну о своей жизни, помогал разобраться ему в особенностях Паутины, в которой они жили. Он же научил Би-Кея некоторым тайнам их общего ремесла — оба они были программистами.

Отец привил сыну и любовь к прекрасному: он читал ему стихи, показывал свои альбомы с репродукциями картин замечательных художников прошлого, открыл ему мир классической музыки… Он посоветовал Би-Кею побольше читать, ибо именно в книгах можно найти то, что позволит сохранить в себе Человека.

Они могли беседовать часами, им было интересно узнавать друг о друге буквально всё. Отец многое рассказал сыну о себе, о прошлой жизни людей, об устройстве мира. Он рассказал Би-Кею, как много в свое время дошло до него через общение с его родителями, а потом и из их личных файлов.

Отец Би-Кея был не просто хорошим программистом, он был еще и первоклассным хакером. Он сумел взломать видеофонную Паутину и зациклить счетчик времени разговора таким образом, что после того, как проходили 18 минут разговора, счетчик времени сбрасывался на ноль и отсчет времени опять шел с начала.

Вот и сегодня, вернувшись домой с работы Би-Кей сразу же включил видеофон, где его уже ждал отец — он жил где-то в другой часовой зоне, поэтому освобождался раньше своего сына.

— Привет, папа!

— Привет, сынок! Ну, не случилось ли сегодня чего-нибудь интересненького на работе?

— А что может случиться с человеком, который должен быть счастливым по определению? — Расплывшись в улыбке, ответил Би-Кей.

— Боря, кстати — хотя не знаю, почему «кстати»? — ты не расскажешь мне, как выглядит твоя биологическая мать? Знаю, что такие вопросы запрещены Паутиной, но я решился тебя об этом спросить… Не бойся, я выключил электронную прослушку разговоров, мы можем поговорить без опаски.

— У меня есть только ее фотографии — она ведь погибла больше десяти лет назад.

— Погибла? Значит мы с тобой единственные родные люди на этой перенаселенной земле?

— Видимо, так… Вот ее фотографии, — сказал Би-Кей, показывая отцу фотоальбом матери.

— Красивая женщина… И, видимо, очень умная…

— Да, она была одним из ведущих программистов в Центре Эвтаназии. У нее и родители были программистами. Поэтому они и ее назвали в честь первой программистки.

— Значит, ее звали Ада?

— Откуда ты ее знаешь? Или ты как-то догадался?

— Нет, сынок, я просто немножко знаю историю… Дело в том, что первой в мире программисткой была Ада Лавлейс, дочь великого поэта Джорджа Байрона…

— Байрона? Кто он был?

— Прости я тебе успел пока рассказать только о русских поэтах. А Байрон жил в Англии, почти тогда же, когда жил и наш Пушкин. Ты знаешь, что после моей смерти все мой личные файлы станут твоей собственностью. У меня есть и стихи Байрона. Обязательно прочти их, сын.

— Обязательно, папа. Но все же я хочу, чтобы эта возможность у меня появилась как можно позже. — Грустно-иронично ответил Би-Кей. — Папа, а что ты еще посоветовал бы мне почитать? Я бы тогда знал, что мне потом передать мои детям…

— Знаешь, сын, надо понять, кто ты, узнать себя, не терять себя. То, что произошло со мной, с тобой — это страшнее любой антиутопии…

— Антиутопии? А что это такое? Я слышал только про утопии…

— Утопия — это видение доброго будущего, а антиутопия — это наоборот. У меня есть сохранившиеся еще от моего деда файлы трех замечательных книг — самой первой антиутопии «Железная Пята» Джека Лондона…

— Да, я помню, мы в школе проходили «Белый клык»! А это о чем?

— Ну, знаешь… Как тебе сказать? Это об ужасе власти олигархов, которым дела нет до человека вообще. Дело там происходит в 27-м веке…

— Это даже для нас в будущем?..

— Да, сынок. А потом появился наш русский Евгений Замятин с его «Мы»…

— А это тоже…

— Да, тоже. И там действие происходит вообще аж в 29-м веке… И знаешь, удивительно, в этом романе-антиутопии у людей тоже вместо имен были кодовые номера… Эта книга тоже о страхе перед тоталитарным человеческим обществом. А потом был еще роман Джорджа Оруэлла «Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый»… А потом еще и Рэй Брэдбери с его книгой «451 градус по Фаренгейту».

Обязательно прочитай эти книги. Ты тогда многое поймешь о нашей жизни сейчас… Хотя то, что сейчас гораздо страшнее — нет врага, с которым надо бороться… Всемирная Паутина, действительно, опутала нас… Без компьютера Человек стал беспомощен: с одной стороны, компьютер нужен нам, как воздух, а с другой стороны, он затягивает нас, как наркотик…

Когда ты получишь мои личные файлы, не выбрасывай то, что тебе покажется совсем неинтересным по названию. Дело в том, что я назвал файлы так, чтобы Полиция Нравов не поняла их суть. Кстати, в моих файлах как раз у антиутопии Джека Лондона стоит название «Белый клык». У остальных антиутопий тоже безобидные названия типа «Двадцать лет спустя» вместо «1984» или «Цыпленок жареный» вместо «451 градус по Фаренгейту».

— А как же эти писатели могли додуматься до такого? Ведь тогда еще не было компьютеров…

— Да, компьютеров не было… Но люди и сами придумывали мерзости не лучше нынешних! Когда во главе плохой человеческой Системы вставали мерзкие главари, тогда появлялись и концентрационные лагеря, и газовые камеры, где убивали живых людей…

Самое страшное, сынок, это когда кто-то решит сделать тебя счастливым! Тогда ради светлого завтра заставляют людей жить во мрачном сегодня. Но все же фашизма кибернетического тогда и помыслить не могли! И там люди могли бороться против людей. А как бороться с Паутиной, которая одновременно и есть, и нет…

Да, с людьми трудно бороться, но хоть понятно, как. А как бороться с Паутиной? Ведь она бесплотна… Ее мотивы непонятны, а потому она и трудно уязвима.

— Да, папа, как-то все это печально…

— Кстати, о печальном… А ты знаешь, как погибла твоя мама?

— Да. Она погибла в левитационной катастрофе…

— Как, как?.. — Взволнованно спросил отец.

— Она летела с работы домой и ее левитак почему-то сбился с курса, а потом потерял антигравитационные свойства и разбился на какой-то площади с высоченной стелой в виде руки.

— Не может быть… Не может быть… Она не погибла, ее убили… Но сынок, я уверен, что ты можешь гордиться своей матерью — ведь так гибнут те, кто оказался пытался бороться с Паутиной…