Николай Ютанов - Орден святого понедельника

По идее, голем суть овеществленный приказ, овеществленная информация, а посему он относится к епархии теории информации в целом и кибернетики - в частности. Поэтому големов вполне можно именовать кибернетическими роботами. Но два французских ученых - Андрэ ля Зарча и Пьер ле Лик - опубликовали труд, резко и принципиально расширяющий классификацию големов. Ля Зарча и ле Лик утверждали, что понятие "голем" применимо не только к одноэлементным системам (каменный/глиняный болван), но и к многоэлементным ("много болванов"). Человечество вполне можно рассматривать как многоэлементную систему.

- Много болванов, - сказал я, - это к Витьке.

Витька ухмыльнулся.

- Но у человечества нет глобальной идеи развития, - сказал Эдик, - поэтому к големам его отнести сложно.

- Спорно, но пусть так: человечество - не голем, - сказал Роман, - а вот его социальные институты - точно големы.

- Ага, - сказал я, - то есть человек работает как транзистор: на катод поступает сигнал-запрос - в зависимости от потенциала на базе сигнал либо приходит на анод, либо нет. Это же ЭВМ. - Я запнулся. - И отдел материально-технического снабжения...

- И дирекция, - подхватил Роман, - и Академия Наук, и Тройка утилизаторов.

- Саша, - сказал Эдик, тоже вытаскивая умклайдет, - ты сам говорил, что ЭВМ, все усложняясь и усложняясь, могут рано или поздно достичь уровня искусственного интеллекта.

И у меня перед глазами поплыла серая пирамида, врастающая в белую башню.

- Ребята, - сказал я, - а досконально известно, что геометрические заклинания потеряли силу?..

- Ты смотри, - сказал, ухмыляясь, Витька, - соображает специалист по композитным пентаграммам. А ты говоришь: кефир, кефир... Ты, Сашок, лучше скажи, в новой машине датчик случайных чисел такая же дрянь, как в старом "Алдане"?

Корнеев вытащил из кармана мятую бумажку.

- Нет, - гордо сказал я, - здесь чисто аппаратно стоит двухуровневый трансцендентный датчик.

- Нормально, - сказал Корнеев, разглаживая листок на залетном столе, - смотри сюда. Вот алгоритм начертания простейших космограмм из неопубликованного тома "Магистэ" товарища К. Птолемея. Понял?

- Нет, - честно сказал я. - Мы что, запускаем новую машину?

- И чем быстрее, тем лучше, - сказал Роман.

- Но тесты, - жалобно возразил я.

- Лучший тест, Сашок, - сказал Витька, - это хорошая задачка! Ну, не будь ослом, запускай.

И он сделал пасс руками.

Силовой рубильник лихо, с искрой, впечатался в клеммы. Ровно загудели вентиляторы, панель пульта "Алдана-ЗМ" вспыхнула шестнадцатью гирляндами визуального контроля ячеек памяти.

- Хорошо, - сказал я наглым голосом, - труд так труд, но кофе и бутерброд - это контрибуция в мой адрес. А ты, Витька, - на перфоратор: набивать свою программу. Чтобы неповадно.

- Что неповадно? - спросил заинтересованный Эдик.

- Сваливать на других черную перфораторную работу, - сказал я, начиная поячейно вводить команды автоматического загрузчика.

В комнате умопомрачительно запахло кофе. Я закатал тридцать второе законное полуслово и вложил в фотосчитыватель перфоленту операционной системы. Благословив хорошее дело глотком кофе, я нажал на клавишу "ИСПОЛНИТЬ".

Роман и Эдик хранили поле вокруг нашего эксперимента. Витька, приткнувшись в углу, одним пальцем стучал по клавиатуре перфоратора. Солнце за окном висело над горизонтом, судя по всему, не опустившись за последний час даже на долю угловой секунды. У меня сложилось впечатление, что магистры тормозят время.

ОС встала хорошо, и "Алдан-ЗМ", как юный пионер, отшлепал на АЦПУ фразу: "Всегда готов!".

- Шутники, - сказал я в адрес желтоградских электронных волшебников.

- Витя, у тебя готово? - спросил Эдик.

Витька что-то неразборчиво буркнул и вручил мне жестяную бобину с перфолентой. Магистры, не выпуская из рук умклайдеты, сгрудились вокруг меня.

- Зеркала работают? - поинтересовался Роман.

- Если Витька свинтил не все, то попробуем запустить хотя бы одно в режиме осциллографа.

- Не все, - бодро сказал Витька, тыкая пальцем в сторону окна.

Роман поставил умклайдет на край стола и пошел за зеркалом.

Я бросил взгляд на волшебную палочку. Умклайдет потрескивал, источая запах озона. По его кожуху катили цвета побежалости. Напряжение М-поля, судя по всему, было чудовищным.

- Ребята, - сказал я, вставая, чтобы отыскать разъем для зеркала, - зачем такая зашита? Что может дать наводку на эксперимент?

- Голем, - сказал Витька. - Грузись быстрее.

Глава пятая

Потом Хамелеон взял виноградную лозу и мух и сделал из них плащ.

Когда солнечные лучи падают на мух, они сверкают и переливаются множеством цветов, но все же остаются мухами. У нижней кромки зеркала темнело клеймо Исико Ридомэ - единственного мастера в Опытном Производстве нашего института, кто может изготавливать настоящие микигами. Очень симпатичная девушка, отливающая волшебные зеркала... Так. Главное не отвлекаться.

На отладку программы мы потратили больше двух часов. Дважды перевыводили истрепанную перфоленту. Витька набил себе мозоль на рабочем указательном пальце, пока программа не обрела стройный безошибочный вид.

Я нажал "ИСПОЛНИТЬ". Фотосчитыватель с треском втянул Витькину перфоленту. Пульт, отмечающий состояние ячеек памяти, отозвался бегущей волной огней.

Поверхность зеркала Аматэрасу осветилась.

- Есть первая полиграмма, - сказал Эдик.

- Вторая, третья... - сказал Витька. - Старики, попрыгало! Говорил вам, остолопам, что все дело в той готической строчке...

Магистры облегченно улыбались. У меня было ощущение мыши, которую выпустили из исследовательского лабиринта: нос, битый током, болит, лапы подрагивают, а хвоста не чувствую совсем.

- Кофе... - просипел я и решительно глотнул из материализовавшейся кружки.

Умклайдеты потрескивали в руках магистров.

- Старики, - Витька резко помрачнел, раскачивая на ладони умклайдет по канону Аль-Генуби, - вы можете закуклить всю метрику мироздания, но...

- Изыди, Корнеев, - сказал Роман. На лбу его блестели бисеринки пота. - Никто не хочет отлучать тебя от магии и никто не будет рушить науку. Нам всего лишь надо изменить соотношение в неопределенности Ауэрса - фон Берга. Да, ребята, сейчас играйте не в реальном пространстве, а в фазовом.

- Зачем вам метрика мироздания? - сказал я, отдуваясь над пустой кружкой.

- Видишь ли, Саша, нам нужно поговорить с големом науки, - сказал Эдик, - ведь голем и есть практическое решение проблемы Ауэрса. Именно он овеществляет информацию.

Меня пробрал озноб.

- Но ведь не доказано, что големы существуют, - сказал я.

- Простейший способ доказать существование, - сказал Эдик, улыбаясь, - это пообщаться с самим объектом. Любой голем может быть описан некой формулой, объектом, законом, который является его сущностью или - что равносильно - оживляет его. Такие объекты хорошо известны - это композитные пентаграммы и - что более правильно - полиграммы.